На качелях XX века

Попытки организации реферативного химического журнала делались у нас с 1930 г., и я принимал в этом участие, хотя было ясно, что это дело тогда предпринималось не с должным размахом и было лишь подготовительной попыткой, имевшей целью подготовить кадры референтов и организационную базу. Достаточно сказать, что ставилась задача реферировать лишь советскую химическую литературу. Будучи президентом, я попытался поставить дело «на попа» и решить его не только для химии, но и для всего естествознания и примыкающих ветвей техники.

Институт научной информации я мыслил как громадную обогатительную фабрику, которая просеивала бы всю научную мировую периодику, на этой основе издавала бы серию реферативных журналов, исчерпывающе охватывающую всю периодику, и эти реферативные журналы (плюс оригиналы) давали бы возможность дальнейшей концентрации сведений в виде годичных или двух-трехгодичных обзоров по наиболее актуальным ветвям науки в виде «итогов науки», справочников и т. д. Кроме того, обязанностью института было бы снабжение читателей по их требованию фотокопиями оригиналов статей и подбор сведений по заданию. Даже в Москве мы страдали от недостатка иностранной научной литературы. Периферия была в этом отношении несравненно беднее. Представленная здесь система решительно изменила бы дело. Кроме того, мне казалось необходимым копировать посредством «плоской печати» самые важные иностранные журналы, и эту обязанность можно было возложить на Институт научной и технической информации.

Конечно, эти гигантские в целом задачи требовали тысяч квалифицированных людей, сотен тысяч валютных ассигнований, прежде всего на выписку всей научной и технической периодики мира, требовали и зданий достаточного объема. Я мечтал о том, чтобы та информация, которая получалась бы при реферировании, закладывалась в память цифровой счетной машины (первые образцы их уже появились) и выдавала эти данные по любой комбинации требований; например, в химии — по названию вещества, по его формуле или фрагменту структурной формулы, по реакции, по применению, по автору и т. п.

Я позвонил Г.М. Маленкову и попросил его принять меня. Он назначил мне день и час. Начал разговор он, расспрашивал о том, как мне работается, не следует ли изменить положение с ученым секретариатом, не стал ли он, полезный Вавилову, лишним теперь и т. д. Я сказал, что, может быть, в будущем такой вопрос и встанет, но пока я предпочел бы ничего не трогать и выразил полное удовлетворение работой главного ученого секретаря академика А.В. Топчиева. Затем я стал излагать свои вопросы. С самого начала стало очевидно, что Г.М. Маленков настроен положительно решить мои вопросы и помочь Академии. Все шло гладко, единственной «зацепкой» было то, что вместо положительного вопроса о создании Института элементоорганических соединений было запрошено мнение министра химической промышленности С.М. Тихомирова об этом. Мне пришлось ездить к Тихомирову, разъяснять, что к чему, и просить взять обратно свое отрицательное заключение, что он и сделал.

Организация Института научной информации была, несомненно, самым большим и трудным вопросом — здесь и здания, и валюта, и штат, и бумага. Мой рассказ, очевидно, увлек Г.М. Маленкова, и вопрос решился быстро, хотя, конечно, конкретизация вопроса о предоставлении зданий потребовала какого-то времени. В качестве основной базы институту было предоставлено здание в Балтийском поселке по Ленинградскому шоссе. В качестве полиграфической базы для издания реферативных журналов была (после некоторой торговли с Корнийцом[354] — министром заготовок, у которого отбирали здания) выделена группа зданий в Люберцах, с участком, позволяющим расширение. Для репродуцирования главнейших иностранных журналов была предоставлена еще группа зданий в Москве, которая лишь недолго оставалась в распоряжении Академии наук, так как репродуцирование было целесообразно передать Мосполиграфу (вместе со зданиями).

Много раз я задавал себе вопрос, следовало ли мне организовать эту репродукцию иностранных журналов. Положительные стороны ясны. Любое не имеющее валюты учреждение или лицо могло выписать теперь иностранные журналы достаточно хорошо скопированные, что имело колоссальное значение для периферии, ее вузов и научных учреждений. Но обратная сторона заключалась в том, что теперь лишь в исключительных случаях разрешалось выписывать оригиналы репродуцируемых журналов, а репродукция запаздывала примерно на полгода. Таким образом, широта информации была ущемлена ее запозданием. Боюсь, что многие ругались по этому поводу. В течение многих лет репродукция расширенного с тех пор круга журналов продолжалась, но без участия Академии наук СССР, и лишь с мая 1973 г. была прекращена в связи со вступлением СССР во Всесоюзное агентство по авторским правам.