На карнавале истории

Отвезли домой. Действительно оказалось, что недавно пришел милиционер и принес вызов в районное отделение милиции.

В милиции допрос: почему не работаю? На какие деньги живу? Дали подписать бумагу — предупреждение, что если не устроюсь на работу в течение двух недель, то буду привлечена к судебной ответственности за тунеядство.

В марте состояние Лени прежнее. К апатии и сонливости добавилась сильная отечность. Он все еще в надзоркой палате и принимает все те же таблетки. В палате старается отключиться, уйти в себя. Такое, теперь уже привычное для него отключение случается с ним и во время свиданий. Взгляд тухнет или устремляется куда-то мимо. В это время он ничего не видит и не слышит. Приходится его окликать, и тогда он «возвращается».

На это невозможно смотреть. Осторожно начинаю уговаривать его написать заявление и в нем признать, что он оценивает статьи как «отклонение от нормы». Но Леня твердо заявил: «Писать им я ничего не буду».

В Днепропетровской прокуратуре, куда вызвали наконец, четко было сказано, что мне отказано в возбуждении уголовного дела против врачей Днепропетровской больницы, поскольку в конце марта медицинская комиссия под председательством профессора Блохиной (которая возглавляет по поручению Министерства здравоохранения СССР постоянную комиссию в спецтюрьме) проверила лечение и условия содержания Плюща и не нашла никаких нарушений. (На следующем свидании Леня опроверг это: никакой комиссии не было, и его никто не обследовал.)

Прокурор сообщил даже новый диагноз — «шизофрения в паранойяльной форме», — который поставлен теперь Лене. Стал говорить о том, что ему известно о появлении во французской печати статей о Плюще и что он советует обращаться не в западные газеты, а в советские инстанции: «Ведь вас могут привлечь за клевету!»

… У преступления есть своя логика, преступная логика: оно не ограничивается уже содеянным, но разрастается, влечет за собой преступление новое и еще более страшное.

Сначала — заведомо лживый диагноз, потом «лечение», не соответствующее, преступное по отношению к тому же лживому и преступному диагнозу; «вялотекущую шизофрению» не лечат галоперидолом, инсулином и трифтазином. Что произойдет на следующем этапе? Чем завершится этот логически неизбежный процесс санкционированного и спровоцированного государством преступления?

Предугадать нетрудно! Либо не выдержит телесное здоровье Леонида Ивановича, и тогда наступит смерть физическая. Либо рухнет природа воли и духа, которую воздвиг он в отчаянной борьбе со своими палачами, и тогда наступит смерть духовная. Я с полной ответственностью утверждаю, что то и другое равно возможно, что времени осталось мало, может быть, его уже нет совсем. Человек послан в мир не для того, чтобы доказывать свое превосходство над изделиями химической промышленности…

(Из статьи т. С. Ходорович «Эскалация отчаяния», самиздат).