На карнавале истории

Через пограничные пункты СССР, открытые для пассажирского движения, — ЧОП.

Выдана — 30 декабря 1975.

К паспорту № —.

Так официально было заверено, что мы больше не советские граждане и не имеем права на возвращение к себе домой. И не только заверено, но и пришлось заплатить по 900 рублей за каждого. 900 рублей — такова цена по официальному курсу советскому гражданину, советскому гражданству.

И хотя была спешка, и видно было, что есть строгое указание нас поскорее выбросить, после Нового года — опять неизвестность. 3 января в ОВИРе мне предлагают ехать в Днепропетровск «отвезти одежду». Приезжаем. Дали обычное свидание — Леня все такой же. Осторожно говорю ему, что уже окончательно все улажено, визы у меня в руках. Я наивно думала, что речь идет о выдаче Лени, оказалось, нужна была только одежда. Начальник говорит мне, что он ничего не знает, так как они только что провели медицинскую комиссию в связи с запросом, а суд еще должен «решить» — выпускать или нет.

У меня в голове полная чехарда. Бегу в областной суд.

— Да, дело у нас. Мы с ним знакомимся. Не волнуйтесь, мы всё будем решать по закону.

— По какому закону? У меня на руках виза, Леонид Плющ уже не советский гражданин. 10 января мы уже должны покинуть СССР.

Молчит. Просит посмотреть визу.

Здесь уж все логично: беззаконное осуждение и такое же беззаконное освобождение. Обычно существует очень жесткая процедура освобождения: медицинская комиссия должна признать человека здоровым, затем дело переходит в суд, там решают, выздоровел ли он в самом деле. Затем длительная процедура оформления опекунства, и тогда только — освобождение. Этот процесс может длиться месяцами, а то и годами, когда уже выздоровевшие люди продолжают находиться в камерах с больными в ожидании суда.

Но государственная машина может крутиться и по-другому. Выдавая мне визу, Сифоров сказал:

— Вы пока оформляйте, а мы будем считать, что уже все в порядке. Вы только напишите заявление, что просите назначить комиссию. И я это заявление передам в Днепропетровск, я быстрее это сделаю.

Так я никогда и не узнйю, а был ли вообще и суд, освободивший Плюща. Тот самый суд, о котором я столько хлопотала, исписав горы заявлений во всевозможные инстанции.

Да, все решается ЗАКОНОМ. Законом беззакония.

Одежду, которую мы привезли, я не отдала.

— Я не хочу участвовать в ваших спектаклях. Отправляйте его за границу в том, в чем он у вас ходит.