На карнавале истории

Размышления над образами Экзюпери шли параллельно размышлениям над Библией. Л. Толстой заставил меня прочесть Евангелие, притчи индусских йогов подготовили почву для принятия евангельских притч. Я пришел к выводу, что соцреализм неправомочен, в частности, потому, что художественная литература по своей природе притчевая. Каждый образ имеет множество интерпретаций. Надолго в истории человечества остаются лишь те художественные образы, которые несут в себе множество смыслов. Каждое новое поколение находит в таком образе то, что близко ему (и может даже найти такой смысл, о котором сам автор не подозревал).

Помимо глубины притч Иисуса, привлекли внимание противоречия Ветхого Завета (эта часть Библии недоступна мне и по сей день, кроме Екклезиаста и книг пророков) и Нового Завета. Официальная атеистическая пропаганда постоянно спекулирует на противоречиях Библии. В самом деле, в Библии есть бессодержательные противоречия, но есть ведь и глубокие диалектические противоречия, противоречия, отражающие диалектику природы и общества. Меня вначале привлекла притча о хлебах, которые раздавал Христос. Противоречие с житейской практикой здесь настолько очевидно, что диву даешься: неужели наши предки, среди которых были такие глубокие мыслители, как Фома Аквинский, не видели абсурдности рассказа? Как можно было накормить несколькими хлебами тысячи людей (при этом, как известно, осталось несколько коробов остатков хлеба)? Вопиющее нарушение законов сохранения.

Я пришел к выводу, что нужно искать в природе явление, по отношению к которому несправедливы законы сохранения. И такое явление нетрудно было найти. Это информация. Если профессор читает лекцию студентам, то они приобретают новую информацию, а он ее не теряет (на самом деле я упрощаю здесь ситуацию, но в целом это, кажется, верно передает парадокс информации). Остатки хлеба интерпретировать сложнее, но возможно.

Еще более интересным мне показалось другое противоречие в Евангелии.

В Евангелии от Матфея сказано:

«Не думайте, что Я пришел нарушить закон, или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». Но в этой же главе Христос начинает нарушать закон Моисеев. Вот один из примеров:

«Вы слышали, что сказано, око за око, и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому».

Так как эти противоположные высказывания находятся в одной главе, то не мог же Матфей (или кто-либо из составителей и редакторов Евангелия) не видеть противоречия. Значит, он видел разрешение их.

Я долго бился над проблемой разрешения этого противоречия, пока не нашел для себя ответа.

Христианство возникло в момент, когда Римская империя находилась в состоянии глубокого разложения. Нравственные, социальные связи между людьми все более и более разрывались, на их место встал безудержный эгоизм и связанное с ним стремление к наслаждениям ради наслаждения, стремление, ничем не сдерживаемое, которому греховный разум открывал все новые пути к удовлетворению (этот разум шел дальше — он создавал новые, самые противоестественные формы наслаждения). Загнили, разложились все классы, и не было ни одного класса, способного возродить общество путем изменения производственных отношений. Требовалось изменение самих ценностей общества, требовалась мораль, способная дать не индивидуальный, а общезначимый смысл жизни, способная обуздать эгоизм и неразумные притязания разума. Эта новая мораль не могла возникнуть из пустоты, она диалектически отрицала предыдущую, т. е. не просто отменяла, а развивала ее.

Новую мораль принесло христианство, так же, как на Востоке принесли новую мораль буддизм и магометанство. Эти три религии существенно различаются между собой, но общее у них есть — это система нравственных табу, наложенная, как цепи, на эгоизм человека.

Вопрос другой, насколько новая мораль была реалистической и как она справлялась со своей социальной функцией.

*

Наступил 1963 год. В газетах славили вождя советского народа Никиту Сергеевича Хрущева. Вышел на экраны фильм «Наш дорогой Никита Сергеевич», где славословие Хрущева достигло апогея. Он и помощник Сталина, он и спаситель от Сталина, он и выдающийся военачальник, он и вдохновитель побед на трудовом фронте. Новый культ личности нарастал с каждым днем.