На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Среди неполного света наступавшего утра 5-я и 6-я роты без команды бросились вперед. Я с пулеметами бегом последовал за ними; мы приближались к месту штыковой схватки. Я пробежал мимо только что разрушенных проволочных заграждений. На них большими темными пятнами висело несколько убитых. Через несколько секунд мы остановились, чтобы перевести дух у оставленных противником окопов. Только лежа у камня, я почувствовал, что мной овладела тяжелая одышка. Сердце учащенно билось, в висках стучало.

Лежавший вблизи меня оказался раненым. Он попросил пить, и я поделился с ним молоком, имеющимся в моей баклаге, которое я позабыл на вечер выпить.

Прекратившаяся на момент стрельба возобновилась с еще большим ожесточением. Впереди опять послышалось «ура» шедших в атаку рот на второй ярус окопов. Сейчас я бежал по небольшой полянке, которая к югу срывалась в глубокую лощину, а на западе упиралась в высокую, с крутыми скатами сопку. Она была высшей точкой Ах-Бабы.

Огонь противника в направлении нас мгновенно утих. Я перескочил вторую линию окопов. Люди с трудом с тяжелыми пулеметами и станками поспевали за мной. Часть рот бросилась в лощину, где в камнях отстреливались турки.

5-я и 6-я роты, перебежав полянку, стали карабкаться на сопку. Одна или две роты с криками «ура» кинулись вправо на небольшую лощинку между сопкой и северным скатом Ах-Бабы, откуда не переставая били по нас картечью два орудия. В тусклом свете приближающегося утра уже можно было различить отдельные лица.

В середине полянки у большого камня стоял капитан Руссов. Около него телефонисты устанавливали станцию. Увидев меня, капитан сказал:

– Подполковник Квартовкин убит. Я принял общее командование. Двигайтесь на сопку, куда последовали пятая и шестая роты.

Быстрым шагом я пошел в указанном мне направлении. С сопки доносился учащенный огонь противника. Когда цепи 5-й и 6-й рот подошли к вершине сопки на 300–400 шагов, то огонь с нее утих. Турки, покинув вершину Ах-Бабы, стали уходить на запад. Перегоняя один другого, мы вбежали на вершину сопки. Я остановился на самой высокой точке грозной горы Ах-Бабы. На западе к берегам Тузла-Дереси спускалась большая панорама гор, а на последних из них виднелась отступавшая колонна противника. В сторону Эрзерума пылала в огненных лучах утренняя заря. Судя по подаваемым прапорщиком Тупицей командам 6-й роте, я понял, что он вступил в ее командование.

– А где поручик Арсенашвили? – спросил я.

– Ранен в грудь на вылет, – ответил Тупица.

– А прапорщик Левандовский?

– Убит.

Тупица пошел дальше вдоль цепи, отдавая распоряжения.

Внизу между нами и бакинцами маячили наши конные части. Их передовые сотни вели перестрелку, очевидно, с мелкими арьергардами противника. Вся видимая мной картина говорила за то, что преследование казаками начато было хорошо, но оно в решительную минуту не было доведено до конца. Пороха в пороховницах у них было достаточно – два полка конницы представляли собой весьма внушительную силу. Если бы бригада конницы повела правильное преследование отступавшего противника, то она могла бы дать не сотни пленными, а тысячи. К сожалению, бригадой этого не было сделано. В сердцах ее начальников не оказалось должного пороха, чтобы воспламенить к лихому кавалерийскому порыву и себя, и подчиненных.

Часов до одиннадцати мы простояли на Ах-Бабе. Нам сдалось несколько сот турок. Было захвачено два полевых орудия, несколько пулеметов и достаточное количество ружей и всякого рода амуниции. Наши потери были: три офицера и около 60 солдат убитыми и около десяти офицеров и 200 солдат ранеными.

Покинув Ах-Бабу, полк продолжил наступление. Противник нам серьезных препятствий не чинил, и сопротивление оказывалось лишь его мелкими частями.

Сооруженная им в нескольких верстах вторая оборонительная полоса была оставлена без единого выстрела. К вечеру мы остановились в одном переходе от Мамахатуна, оторвавшись от шоссе верст на пять или на шесть. Целый день 26 июня мы простояли на месте. Наши соседи слева бакинцы перешли на левый берег Тузла-Дереси. Эта река влево от нас у деревни Черме меняла направление течения с запада на север и находилась теперь перед фронтом кубинцев и дербентцев (в данном переходе). Боевой порядок последних располагался по обе стороны шоссе.

К ночи на 27 июня разведка нам донесла, что противник против кубинцев занял оборонительную линию по высотам, что шли вдоль левого берега Тузла-Дереси. С рассветом Кубинский полк должен был продолжить движение и, форсировав реку Тузла-Дереси южнее Мамахатуна, отбросить противника в сторону Губак-Даги. Одновременно вместе с нами должны были вести наступление и наши соседи, причем дербентцам в обязанность вменялось взятие Мамахатуна.