На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

Атаковать кряж должны были 13, 14 и 15-я роты при поддержке огня четырех пулеметов. Сигналом для атаки должна была послужить начавшаяся стрельба по Ах-Бабе стоявшей за нами батареей.

Уже сделалось светло. Я ясно видел перед собой контуры кряжа, занимаемого противником. Роты, готовые к атаке, лежали вблизи окопов. Кто торопился докурить папиросу, кто спешил подтянуть ремни на амуниции и на снаряжении, а кто преспокойно доедал полученную ночью порцию мяса с хлебом. Часто человека перед началом переживания сильных ощущений начинают занимать всякого рода мелочи.

Но вот прогремел орудийный выстрел, и спустя мгновенье за ним застрочили мои четыре пулемета. Турки открыли убийственный ружейный и пулеметный огонь. Среди поднявшегося ада трескотни тысяч и тысяч летящих над головой пуль я услышал со всех сторон: «Встать вперед». Серая масса людей зашевелилась. Она поднялась, проскочила окопы и понеслась вперед. Огонь турок стал еще сильнее и достиг наивысшего напряжения. Я принужден был прекратить стрельбу. До противника было около семисот шагов, а сравнительно небольшой изгиб местности не позволял моим взводам вести огонь через головы наступающих. Роты стали нести большие потери, и серая волна людей остановилась, а потом стала отходить к окопам, оставляя на пути убитых. Через минуту роты были в окопах. Мои пулеметы вновь открыли огонь. К сожалению, их действия не оправдали моих надежд. Их свойства стрельбы на сей раз должны были подчиниться капризам местности. Дело было в том, что линия окопов противника, занимающего перед нами кряж, представляла в вертикальной плоскости волнообразную линию, что препятствовало пулеметам вести огонь с рассеиванием. Как впоследствии пришлось убедиться, противник нес потери, но парализовать его волю, обезоружить его в огневом смысле, или, как мы выражались, покрыть его свинцовым колпаком, мне не удалось.

Убийственный огонь турок продолжался. В окопах и между каменными глыбами лежало много убитых. Внизу за нами вся долина собачьего ящика была полна ранеными.

Придав к боевой линии еще одну роту из резерва (16-ю), подполковник Квартовкин приказал нам вторично перейти в атаку.

Вновь на брустверах окопов появились фигуры отдельных смельчаков, но они почти в момент сделались жертвами турецких пуль. Настала жуткая минута. Еще несколько попыток, и опять несколько смертей и ранений. Но вот из окопа выскочил командир 14-й роты прапорщик Шакин. Обнажив шашку и размахивая ею над головой, давая тем знак «ко мне», прапорщик побежал вперед на турецкие окопы. Через несколько секунд его фигура неясно обрисовывалась среди пыли, поднятой падающими вокруг него пулями. Как не верить в предопределенность судьбы? Прапорщику Шакину в этот день суждено было остаться в живых, и рой выпущенных в него пуль оказался бессильным.

Он бежал вперед как заколдованный, а блеск размахиваемой им шашки все время без слов, но повелительно звал всех «ко мне».

Это магическое «ко мне» решило судьбу неприятельского кряжа в пользу нас. Первой бросилась за прапорщиком Шакиным его 14-я рота, а за ней последовали все. Остановить массу людей больше чем в тысячу человек, забывших страх и желавших лишь одного – штыковой схватки, – туркам сделалось невозможным.

Свинцовый ветер почти мгновенно прекратился, после чего раздавшееся «ура» показалось еще сильнее.

«Вечный прапорщик» – так звали офицеры в шутку прапорщика Шакина за его долгосрочную службу в этом чине, еще от Японской войны. За подвиг 23 июня он получил от однополчан, как от офицеров, так и от солдат, глубокую признательность. Это была, по-моему, самая высокая награда, которой может удостоиться боец на войне.

Заняв кряж, батальон продвинулся вперед еще шагов на четыреста, провожая отступавшего противника частым огнем. Взятием кряжа против среднего боевого участка была как бы пробита брешь для дальнейшего нашего наступления на Ах-Бабу.

Одновременно с движением вперед среднего боевого участка стали продвигаться правый и левый участки. Они остановились на той же линии, зацепившись за небольшие бугры. Непосредственной встречи с пехотой противника они не имели, но находились под сильным артиллерийским огнем.

Дальнейшее наступление полка захлебнулось. Если бы полк продолжил движение на Ах-Бабу, то действия его оказались бы безрезультатными, а потери были бы настолько большими, что могли отразиться на его боеспособности.

Ввиду создавшейся обстановки наступление полка было приостановлено с тем, чтобы укрепленные неприятельские позиции атаковать в ночь на 24 июня. Аналогичная обстановка, насколько я представлял себе, сложилась и в Бакинском полку. Атаковав и взяв первую укрепленную линию, бакинцы в дальнейшем продвижении были остановлены губительным огнем турок.