На ходовом мостике

Вглядываясь в мертвую, без единого блика, морскую гладь, я старался представить себе последние минуты лидера «Москва». Темные ночные воды, тонущий экипаж, вой пикирующих «юнкерсов» и яростная, шквальная стрельба зенитной артиллерии кораблей… А ведь всего на три дня я опоздал. Испытывал укоры совести, как будто был виноват в том, что не разделил с экипажем его участи. Впрочем, потеря была тяжела для всего флота, не только для меня одного…

Далеко за полночь я забылся тревожным чутким сном. И показалось: не успел закрыть глаза, как меня разбудил пронзительный гудок морского завода. Еще не проснувшись, понял: воздушная тревога! Да, так и есть, заводской гудок подхватили сирены, десятки голубоватых снопов света обшаривали небо, нарастала зенитная стрельба. Снова вышел на балкон. Стрельба усиливалась, вокруг содрогались воздух, стены, здания, слышался звон разбитых стекол. Но вот несколько мечущихся по небу прожекторных лучей скрестились и в точке их пересечения оказался вражеский самолет. С большого расстояния он выглядел совсем крошечным, как бы не настоящим, и совсем не опасным. Он то резко снижался, то пытался забрать влево, вправо, а рядом появились белые облачка - зенитчики пытались достать его. Но, видимо, это было не так просто. Впрочем, и фашист решил не рисковать. Не выдержав заградительного огня, он начал удаляться. Стрельба внезапно прекратилась, погасли прожекторы и вновь наступила прежняя тишина. Но это был не последний авианалет в ту ночь: еще трижды меня будила стрельба севастопольских зенитчиков.

Утром у Коновалова все оказалось готово, красные глаза его выдавали бессонную ночь. Я бегло просмотрел документы и сразу понял, что ни сегодня, ни завтра [48] в море не выйду. Эсминец «Незаможник», на который я назначался помощником командира, ремонтировался на морзаводе. Видя мое разочарование, Коновалов укоризненно покачал головой:

- Командование флота принимает все меры, чтобы срочно ввести в строй корабли, которые стоят на ремонте или достраиваются. Задача первостепенная!

Направляясь к морзаводу, я думал о предстоящей службе. Надеялся на то, что на первых порах во многом должен помочь опыт ввода в строй «Грома» - следует вникнуть в организацию работ, одновременно проводить боевую подготовку экипажа, изучить корабль и людей.

Прежде чем попасть к причальной стенке морзавода, подвергаюсь проверке документов. За проходной меня догнал старший лейтенант и, услышав, что я спрашиваю, как пройти к «Незаможнику», заговорил. Его открытое смуглое лицо показалось мне знакомым, как будто виделись мы совсем недавно.

- Служить на «Незаможник»? - спросил он. - Тогда нам по пути…

- С сегодняшнего дня назначен помощником командира.

- А я - штурманом. И тоже с сегодняшнего дня. Кстати, мы ехали одним поездом из Ленинграда.

Так вот где я приметил старшего лейтенанта. Мы пожали друг другу руки, он назвался: Загольский Николай Герасимович. Представился и я. Дорогой успеваю кое-что узнать о штурмане. Оказалось, он уже плавал на «Незаможнике». В 1934 году, будучи призванным во флот, год служил краснофлотцем-рулевым на эсминце, пока не поступил в военно-морское училище. Теперь, после СКУКСа, вновь вернулся на корабль.

- А на другом корабле не хотелось бы служить? - спросил я.

Загольский даже приостановился, посмотрел с удивлением.

- Нет, конечно. Корабль хоть и не первой молодости, но вполне надежен. Да и люди на нем плавали, я вам скажу, отличные. Надеюсь многих застать. На «Незаможник» я сам просился… Впрочем, скоро сами все увидите: вон он, смотрите! - И штурман указал на верхушки труб и мачт, видневшиеся позади морзаводской стенки, загроможденной различными контейнерами, корабельным оборудованием, подъемниками. [49]

Пройдя по сходне на борт, мы расстались. Сквозь разноголосый шум и трескотню клепальных молотков и чеканок Загольский что-то прокричал на прощанье, взмахнул рукой и направился разыскивать дежурного по кораблю. Я же пошел представиться командиру корабля Николаю Ивановичу Минаеву.

Перед тем как попасть на новый корабль, непременно кое-что уже знаешь о командире. Кто-то из друзей плавал с ним раньше или фамилия его упоминается в приказах по флоту… О Минаеве мне ничего не было известно, на Черноморском флоте я был новичок, еще вчера не знал, где придется служить, с кем плавать. Но когда я вошел в каюту, понял, что была и другая причина - молодость командира.

Минаев не скрывал радости, что наконец-то прибыл помощник. Первое впечатление он произвел благоприятное: аккуратен, подтянут, говорит рассудительно, глаза смотрят дружелюбно и открыто. Оказалось, что на «Незаможнике» он всего несколько месяцев, прибыл на корабль, когда тот уже стоял на ремонте, так что плавать еще не приходилось и о людях экипажа он может судить только по наблюдениям в условиях якорной стоянки. До «Незаможника» плавал на торпедных катерах, затем учился на курсах по подготовке командиров миноносцев.