На ходовом мостике

Я видел, как он весь собрался, понимая, что предстоит нам нелегкое дело, да еще в такую погоду. Ветер и снег слепили глаза, с каждой минутой увеличивалась качка. «Харьков», развернувшись, совершил маневр для подачи буксира. С первой попытки мы подали на «Смышленый» бросательные концы, но при выборке они оборвались от сильного натяжения. Пришлось делать второй заход, а на все требовалось время. Волны уже перекатывались через верхнюю палубу, качка трепала оба корабля. Мы опять подали бросательные. На «Смышленом» подхватили один из них и начали вновь выбирать проводник, закрепленный за огон стального конца.

Со «Смышленого» кто-то, невидимый из-за метели, прокричал в рупор:

- Трос показался из воды! [163]

И вдруг подошла огромная волна, оба корабля накренились в разные стороны, проводник снова лопнул, и трос плюхнулся в воду. Все дальнейшие попытки взять «Смышленый» на буксир не увенчались успехом. Лидер «Харьков» кренило до критической отметки, на юте работать стало невозможно из-за угрозы быть смытым за борт: несколько человек из готовой команды были сбиты с ног волной и получили серьезные ушибы. Командир Шегула доносил: переборки не выдерживают, вода начинает поступать в другие помещения, топит первое котельное отделение. И все-таки, благодаря самоотверженным усилиям команды, «Смышленый» продолжал двигаться своим ходом. Лишь к утру, после того, как было затоплено 3-е котельное отделение, корабль потерял ход. При ветре вест-норд-вест в десять баллов и разбушевавшейся пурге «Смышленый» был отдан на милость стихиям.

С рассветом наступила трагическая развязка. В восемь часов семь минут набежавшей волной корабль накренило на борт, и он так и остался лежать. Люди скатывались по корпусу корабля в воду, а эсминец тут же стал погружаться вниз кормой, возвращаясь на ровный киль, затем быстро пошел под воду.

На вздымающихся гребнях волн держалось множество людей. У всех, конечно, еще была надежда на спасение: ведь рядом «Харьков», он поможет! Мельников сразу отдал команду направить корабль к плавающему экипажу с наветренной стороны, чтобы бортом сгладить крутые гребни волн. Мы рассчитывали, что некоторых из находящихся в воде крутая волна забросит на палубу, так как борт «Харькова» входил в воду, и волны перекатывались через нашу палубу. О спуске спасательных шлюпок не могло быть и речи.

Но случилось непредвиденное. Глубинные бомбы со «Смышленого» при большом дифференте начали скатываться с кормы и взрываться на глубине в опасной зоне от лидера «Харьков». От сильных гидравлических ударов у нас стали выходить из строя механизмы и приборы. После первого же взрыва из нактоуза вылетел магнитный компас, у рулевого сорвало репитер с гирокомпаса. «Харьков» с места не ушел, но и совершить до конца задуманное не удалось. После каждого взрыва на воде все меньше и меньше оставалось людей. Когда бомбы перестали рваться, на поверхности осталось всего несколько [164] человек, из них нам удалось спасти двоих краснофлотцев: сигнальщика Петра Тараторкина и артиллерийского электрика Николая Булыгина.

Более двух часов «Харьков» маневрировал в поиске людей, но спасать больше было некого. На одном из разворотов лидер на полном ходу врезался в гребень волны «девятого вала». Носовая часть не взошла на волну. Огромная масса воды прогнула палубу полубака, образовав трещину. Вертикальные подпоры палубы в кают-компании были согнуты в дугу. В Поти мы следовали только по волне, в такой жесточайший шторм идти против волны было весьма рискованно.

Да, очень сурово обошлась морская стихия с эсминцем «Смышленым» и его славным экипажем. Спасенные нами краснофлотцы Тараторкин и Булыгин после оказания им первой медицинской помощи дорисовали тяжелую картину последних минут корабля.

Не потеряв мужества, командир корабля В. М. Шегула до последнего боролся за жизнь экипажа. Плечом к плечу с ним стоял военком капитан-лейтенант Веперс. И даже тогда, когда корабль повалило на борт и стало ясно, что гибель его неминуема, боевой дух командира не был сломлен. Краснофлотцы «Смышленого» запели «Раскинулось море широко…» Никто не бросил своего боевого поста, пока не последовала команда: «Покинуть корабль!»

Тараторкин до последней минуты находился на ходовом мостике. Корабль начал уже быстро погружаться, когда он подошел к командиру и предложил ему спасательный пояс. Шегула от пояса отказался, крикнул: «Быстрей за борт, через секунду будет поздно!» Сам он остался на ходовом мостике и, очевидно, погрузился под воду вместе со своим кораблем.