На холодном фронте

— Служу Советскому Союзу!..

— Вот так, правильно, — одобрил генерал. И весело добавил — А теперь сходите за комбатом, позовите его сюда.

Застегиваясь на ходу и оправляя на себе снаряжение, Краснов быстро прибежал в нашу землянку и отрапортовал генералу.

Потом, развернув карту, он стал докладывать генералу и командиру дивизии о действиях боевых групп, о результатах: своих наблюдений, показывая по карте те места, где приходилось бывать в тылах противника и оставить о себе финнам неприятные воспоминания. Генерал внимательно слушал, делал заметки в своей записной книжке и одобрительно кивал головой.

— Хорошо, товарищ Краснов, чувствуется, что вы и ваш батальон не прохлаждаетесь сложа руки.

— В последний раз вот только подкачали, — такого «языка» выпустили из рук, — напомнил командир дивизии.

— Да, тут непростительно прошляпили, — произнес комбат.

— Впредь будут бдительнее, — заметил генерал, уже слышавший о побеге пленника, — а в остальном ваш батальон службу несет удовлетворительно. Главное — смелость, дерзость у личного состава есть.

— Да, этого нельзя отрицать, — согласился командир дивизии, — благодаря разведке, мы знаем противника, его повадки и намерения и оборону здесь вполне обеспечим имеющимися силами и средствами.

— Финны и немцы на здешнем участке тоже перестали разбрасываться снарядами, — сообщил Краснов, — Ухта теперь обстреливаться не будет; их батареи отведены на Карельский перешеек. Так что теперь тыловые подразделения дивизии вполне могут выбрасываться из леса и занимать уцелевшие в селе строения. И еще, товарищ генерал, я внес бы такое предложение: мы находимся в обороне, от Кировской магистрали в двухстах километрах. Здесь противник не пытается наступать. А вокруг Ухты, по рассказам, до войны были замечательные посевы и огороды; не плохо было бы, если б нынешней весной наши тыловые подразделения и резервы занялись на этой земле сельским хозяйством. Вы представьте себе: поля картофеля и капусты для личного состава дивизии; поля, засеянные овсом для конского поголовья наших обозов! Ведь это тоже удар по фашизму! У нас в соединении есть и агрономы и бригадиры колхозов, и директора совхозов, их нужно только найти. И тракторы есть, и плуги найдутся, и семена. Дело может быть поставлено на верный ход, если попадет в надежные руки, а рук таких у нас, товарищ генерал, хоть отбавляй, и людей свободных от всякого дела в условиях обороны — тоже…

— Идея неплохая, — промолвил задумчиво генерал, постукивая пальцами по алюминиевому портсигару, — идея неплохая, попробуем поставить вопрос на Военном Совете. И чем скорей, тем лучше. Весна не за горами. Как вы смотрите на сей предмет? — обратился он к командиру.

Комдив, молча слушавший Краснова, мысленно соглашался с ним и сожалел, почему он сам раньше об этом не догадался. Он пожал плечами и, сделав вид, что для него этот вопрос не представляет ничего нового, не без запальчивости сказал, показывая на свою довольно широкую шею:

— Вот оно, где такое дело окажется! Я задумывался уже не раз об том. Что ж, если нам сверху разрешат да семена овощей и яровых отпустят, пожалуй, управимся. Смешного в этом, я думаю, ничего нет, — вопросительно поглядел он на генерала.

— Отнюдь нет! — живо возразил тот. — Скажу больше: замечательно это будет! Достойно похвалы и поощрения. У нас есть специально выделенные люди на Мурманском и Кандалакшском направлениях; в Белом и Баренцовом морях ловят треску, пикшу, семгу и сельдь. Результаты их трудов видны, даже здесь на пищеблоках. За хорошие показатели, за тысячепудовые уловы рыбы там передовых товарищей представили к награде. Так что ваше предложение, товарищ Краснов, вполне своевременно, уместно и рационально…

В это время дверь в землянку распахнулась, вошел командир роты Шамарин. На минуту он остолбенел, увидев у меня в землянке генерала и комдива, но быстро сообразил, вытянулся, козырнул:

— Товарищ генерал, разрешите обратиться к капитану.

— А вы кто будете?

— Командир первой роты, старший лейтенант Потап Шамарин, — бойко представился он.

— Почему Потап. А не просто Шамарин?

— Прошу извинить, товарищ генерал, так впопыхах вырвалось. По привычке. Когда в Москве в Динамо я был футболистом, так меня все знали и в афишах писали: Потап Шамарин.

— Вот оно что! Ну, хорошо, обращайтесь.

— Товарищ капитан! Есть возможность отличиться. Позвольте сказать…

— Покороче, Потап, — предупредил Краснов.

— Есть, покороче. С того момента, как Ибрагим Загитдулин выпустил «языка», он страшно это дело переживает. Ночи не спит. Как утро, так на дело просится. Вчера залег с напарником и вел наблюдение. Вдруг выходят из финской землянки двое: один в шинели, другой в черных штанах и в белой рубахе. Первый стал второму поливать на руки воду.