На килограмм души (сборник)

Фогер выдержал паузу. Хотя, в сущности, никто не задавал ему никакого вопроса, вдруг неожиданно повисла тишина – чувствовалось, что сейчас что-то будет сказано. Что-то очень важное.

– Вот вы все считаете меня бездушным денежным мешком, – Фогер говорил тихо, чуть склонив голову и глядя на носки своих туфель. – Знаете, наверное вы правы. Меня в самом деле прежде всего интересует выгода. Почти всегда. Но сейчас я сделал все для того, чтобы обеспечить двум замечательным спортсменам, отдавших себя целиком найтмарингу, надлежащий уход до конца их дней. Или до полного выздоровления – доктора полагают, что шанс на это есть. Мизерный, но все-таки есть. Давайте молиться, чтобы чудо все же произошло.

– Зентора и Хилл будут помещены в санаторий во Флориде? – никто не понимал, куда клонит Фогер, излагая всем известные вещи. И вопрос был почти риторический – другого санатория для бывших найтмареров пока не существовало.

– Разумеется. Но они будут не только в одном санатории. Доктор Велберг, один из ведущих специалистов в лечении подобного рода заболеваний, высказал мнение, что оптимальным решением в сложившейся ситуации будет помещение Зенторы и Хилла в одну палату…

– Зентора и Хилл в одной палате?! – этот вопрос выдохнуло сразу несколько репортеров. Остальные стояли, раскрыв рот.

– Да. Я не мог не прислушаться…

Последние слова Максимилиана Фогера потонули в жутком гвалте и топоте ног. Десятки человек расталкивали друг друга и неслись к своим машинам, доставая на ходу телефоны. Через минуту на месте недавнего скопления народа в полной тишине стояли двое. Филип Горинштейн улыбался. На этот раз сложно было сказать, что выражала его улыбка.

– Ты все сделал здорово, Макс.

– Грех не воспользоваться такой идеей. Спасибо, Пи-Джи!

Третья половина

Это была черт знает, что за неделя! И что-то подсказывало, что следующая будет еще хуже. Причем интуиция тут ни причем, лишь логика и здравый смысл. Где только был его здравый смысл, когда… Ладно, терпеть осталось недолго.

А лететь все-таки надо было порознь. Лишние расходы, конечно, но разве он не может себе это позволить? Особенно теперь, когда не будет этих совершенно безумных трат на сирашитовые шубы (на вид – крашеный кролик), ожерелья из веганского нефрита (на любом карьере можно подобрать камушки посимпатичней) и прочая, и прочая, и прочая…

В общем, лететь вместе на единственном их с Мэри Энн пока еще общем звездолете было большой ошибкой Виктора. Но не такой большой, как женитьба…

И дьявол бы побрал эти земные законы, которые позволяют расторгнуть брак только там, где он был заключен. Две сумасшедшие недели на борту крошечного кораблика наедине с будущей бывшей супругой – это удовольствие не опишешь словами. Это надо испытать на собственной шкуре.

Виктор поднял глаза на Мэри Энн, которая, сидя на кровати и задрав ноги на откидной столик, наносила на ногти очередной слой голографического лака. Запах лака казался Виктору отвратительным, поэтому супруга самозабвенно отдавала маникюру и педикюру львиную долю своего досуга. А так как никаких дел на борту у нее не было…

Виктор скользнул взглядом вдоль загорелых бедер, когда-то сводивших его с ума, и, как обычно в последнее время, не почувствовал ничего кроме раздражения.

– Чего ты пялишься, а?! – Мэри Энн перехватила его взгляд и с удовольствием ухватилась за новый повод для скандала. – На свою тощую сучку пялиться теперь будешь, понял!

Никакой такой сучки не было, ни тощей, ни толстой. Просто изощренный женский ум, опираясь на непоколебимую женскую логику, сложил два и два, уверенно получил пять и утвердился в единственной правильности такого ответа. Пройдет еще немного времени, и Мэри Энн сама будет твердо верить, что просто-таки застала неверного мужа в объятиях любовницы. Иногда Виктор даже жалел, что за полтора года семейной жизни ни разу не изменил жене. Выслушивать потоки обвинений было бы в таком случае, наверное, легче. Самое удивительное, что и оправдываться было бы проще. Имея за душой вину, заранее готовишь какие-то пути отступления, убедительные доводы и отрепетированные истории. Доказывать, что ты не верблюд, сложнее.

Мэри Энн смотрела на мужа взглядом, полным праведного гнева, однако не предпринимала никаких попыток сменить позу. Не говоря уже о том, чтобы надеть что-нибудь более скромное, нежели ультракороткие шорты.

– Да так… – Виктор постарался изобразить на лице глуповатую, зато самую добродушную из своих улыбок. – Просто никогда не видел столько целлюлита в одном месте.

Мэри Энн вспыхнула, уронила баночку с лаком на пол и несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот. Однако ничего достойного такого смертельного оскорбления сходу придумать не смогла, поэтому просто вскочила на ноги, смерила мужа ненавидящим взглядом и, тряхнув гривой черных волос, продефелировала в ванную. Ибо больше на этом корабле идти было просто некуда.

Виктор вздохнул, откинулся на кресле и убавил звук изрядно поднадоевшего ему футбола.