На килограмм души (сборник)

Казалось бы, что в этом удивительного. Но еще секунду назад я был полностью уверен, что у этого шарика нет двух половин. То есть… мысли путаются… я хочу сказать, что шар выглядел абсолютно цельным и монолитным. Я задумчиво беру его в свои руки, Вероника не противится этому. Она, по-моему, тоже удивлена. Во мне просыпается исследователь.

Теперь уже я без всякого притворства пристально разглядываю находку, пытаясь разглядеть малейшую щель в плоскости поворота. Ничего! Ни зазора, ни черточки. Я провел по поверхности шара ногтем – гладко, абсолютно гладко.

– Ника, мне показалось, или?..

– Или, Костя, – Вероника твердо кивает головой. – Потому что мне показалось то же самое.

– Но посмотри! – я подношу шар к самым Никиным глазам. – Здесь же просто нечему крутиться. Может быть есть какое-то объяснение…

– Костя!

– Возможно, наши руки соскользнули, и это создало такой эффект…

– Костя! – на этот раз Ника перебила меня громче и требовательней.

– Да?

– Глупо рассуждать, когда можно взять и проверить.

О, женщины! Поистине, мужчинам не дано вас понять. Большую часть жизни вы витаете в облаках, но иногда вдруг так практичны, что не сыщешь существа более приземленного. Для Ники это так просто: взять и проверить. И увидеть своими глазами то, что невозможно представить.

Нет, разумеется, в конце концов я крутанул бы этот шарик. Но мне требовалось все обдумать, требовалось осознать неизбежность экспериментальной проверки. Мне, если хотите, необходимо было решиться на это, подготовить себя к тому, что я увижу.

– В принципе, есть и вполне рациональные объяснения этого феномена, – здравый смысл говорил во мне в полный голос. – Какие-то оптические эффекты, либо щель настолько тонка, что…

– Костя! – Ника протянула руку к шару.

– Хорошо!

Не стоит и пытаться провести какой-либо анализ в присутствии особы противоположного пола. Я решительно взялся за шар двумя руками и повернул одну его часть относительно другой… Елки-палки, не так-то просто сказать, в какую сторону. В общем, обращенная ко мне половина повернулась по часовой стрелке.

На этот раз в том, что произошел сдвиг двух половин шара, не могло возникнуть никаких сомнений. Хотя, несмотря на то, что я смотрел на шар во все глаза, щели в нем так и не появилось. Половинки разошлись градусов на девяносто или чуть больше, после чего вновь раздался щелчок и вращение встретило невидимый глазу упор.

– Крутится, Ника, – растеряно сказал я.

Затем постарался собраться с мыслями и вернуться к идее об оптических эффектах. Или о микронной щели. Достоверность и той, и другой теории оставляла желать много лучшего, но, как говорил один неглупый человек, если отбросить невозможное, то, что останется, можно смело считать правдой.

Примерно такую речь я и собрался уже толкнуть, как вдруг…

Сначала на глаза, а затем и на сознание опустился густой туман. Я мгновенно потерял ориентацию в пространстве, перестал ощущать свое тело и утратил связь с окружающим миром.

Страха почему-то не было. Может быть, я просто не успел испугаться, а после было не до того. Перед глазами… Вернее, в сознании начала прокручиваться вся моя жизнь. Возможно, то же самое испытывают люди перед смертью. Точно не могу сказать, за неимением соответствующего опыта.

События следовали в обратном порядке, начиная с настоящего момента и до самого моего рождения. При этом «кино наоборот» движения задом наперед почему-то не было, как это получалось, я не могу объяснить. Лента была неоднородной, какие-то места демонстрировались детально, со всеми подробностями, какие-то мельком, урывками. Последние кадры оказались вовсе скомканными, когда все это закончилось, я почти ничего из них не смог восстановить в памяти.

Сколько длился этот сеанс, сказать я не могу. Однако было такое ощущение, что не больше нескольких секунд. Когда моим глазам вернулась способность видеть, первое, на что я обратил внимание, было лицо Ники. По напряжению, застывшему в ее широко раскрытых глазах, я догадался, что с ней произошло то же, что со мной.

Я сделал к ней шаг и обнял за плечи, опустив голову и прижавшись губами к пахнувшим абрикосами волосам. Ее тело еле заметно дрожало.

– Страшно… – прошептала она.

– Ты испугалась, солнце? – я сжал ее чуть крепче.

– Тогда – нет. Сейчас, – путано объяснила Ника, но я понял.

Мне самому было страшно. Жутковато было.

– Немедленно прекращай бояться! Все уже закончилось, да ничего ужасного, в общем-то, и не было.

Лучший способ успокоиться самому – это успокаивать кого-то другого.

– А что было?

Хороший вопрос! Хотел бы я знать на него ответ.

– Что было? Вот эта гадость, – я посмотрел на шар, который держал в вытянутой руке, – каким-то образом – не знаю, каким – воздействовала на наше сознание, заставив вспомнить всю свою жизнь.

– Думаешь, так просто? – Ника неуверенно покачала головой. – Я видела такие подробности, о которых совершенно не помнила.