На кончиках пальцев (СИ)

— Прекрасно! Оно восхитительно! — оторопело прошептал Гарри, не в силах оторвать взгляд от самой яркой звезды. И волшебница не стала спорить — кто же спорит с покупателем. Она наверное назвала цену, а Гарри, должно быть, оплатил покупку, но в себя он пришёл уже на улице. И растерялся, потому что свет в витрине погас, а в руках у него ничего не было.

— Они пришлют твоего Драко тебе домой, Гарри. Чары нужно поддерживать в определённой среде. Пойдём, Гарри Поттер, мы уже всё увидели, — и Луна улыбнулась, так незнакомо, так неестественно для неё. Нормально, как все. И снова не дала попрощаться с собой: — Перемещай нас, Гарри, нам очень пора!

Приказав Кричеру подать ужин, он устало опустился на диван. Закрыл глаза и всего на несколько минут представил, что вернулся назад во времени, в Хогвартс, в свою спальню. Что сейчас он наложит Заглушающие на полог, откинется поудобнее на подушки и потянется к связи. Погладит мысленно Драко по голове, и тот успокоится, подставит голову его ласке, и спокойно уснёт. Это стало его маленьким ритуалом перед сном, когда они скитались по лесам: воображать один и тот же момент, будто они с Малфоем в безопасности, будто Драко помнит, любит его, будто завтра всё будет хорошо. И то ли из-за того, как необычно прошёл его день, то ли от странной находки, что запала в душу, то ли от присутствия Луны, но ощущение стали на миг такими реальными, что его швырнуло из полудрёмы.

Он широко распахнул глаза и встретил ясный взгляд подруги:

— Времени совсем мало, Гарри. Пятое июня уже очень скоро. И седмицы не осталось… Слушай меня, Гарри, слушай! — Поттер даже не собирался перебивать, но Луна будто и не видела его, глядя в глаза, но находясь точно не в этой комнате. — Слушай, что я скажу! Нельзя терять ни дня! То, чего так хотел уже ушедший, никогда не случится! И это разочарование навлечёт на Драко ярость Серой дамы! Ты должен успеть, поэтому вспомни, что люди, которые приходят в твою жизнь, просто не могут быть случайными! Цветочная леди закрыла тебе путь к памяти рода, случайно, не зная истины, и теперь её жизнь зависит от тебя! Их жизни зависят от тебя, Гарри, ты понимаешь, как это важно? Не принимай помощь от отвергнутых и от ушедших, не отчаивайся! У тебя есть всё, что нужно, все, кто нужно. Вот прямо сейчас у тебя есть всё!!!

— Зачем мне эти все, — не выдержал этого наставления, так похожего на слова Дамблдора, Гарри и всё же встрял в её монолог, — если у меня нет единственного, кто нужен мне! Я не… Он… — Гарри хотел сказать, что не чувствует его, но это было полуправдой. Только сейчас он понял, что весь день он был бодр, уставал меньше, а восстанавливал силы быстрее, и пусть он всё ещё не чувствовал связь, дышать стало чуточку легче.

— Драко тоже борется, Гарри! — Луна снова произнесла имя Малфоя, и Поттер осознал, что для неё всё происходящее не секрет. И возможно, никогда им не было. Девушка ободряюще улыбнулась и кивнула, будто подтверждая самые его мысли.

— Ты ведь не скажешь мне, как его найти, да? Не скажешь, как использовать мою силу для этих поисков?

— Ты всё это уже знаешь, Гарри. И всё сделаешь правильно, только не забывай спать и не теряй ни минуты! Особенно на тех, кто этого не стоит…

Луна встала, и Поттер с удивлением понял, что она каким-то образом успела покончить с ужином и уходит. Но волшебница вновь прервала его попытку попрощаться:

— Не нужно, Гарри, мы ведь не здоровались! — И Лавгуд вышла за дверь.

Гриффиндорец долго не мог понять, как совместить в одно предложение «не забывать поспать» и «не терять ни минуты». Но день был слишком насыщенным, чтобы слишком поздно засиживаться. Гарри уже был одет в пижаму, когда Сычик прилетел к нему с приглашением. Писал Рон — его почерк было бы сложно не узнать, но диктовала однозначно Молли. Поттер с трудом понимал, почему Рон не может попасть к нему в особняк, а потом сообразил, что исправляя бардак, что навёл здесь Министр со своей свитой, даже не вспомнил о Уизли. А значит новая Защита не пропустит их к нему. В письме было много патетики и приглашение к ним домой. Слова говорили о заботе и тепле, но по большей части Гарри чувствовал, что это Молли нужно заботится о ком-то, а не ему эту заботу ощущать. И он не мог винить её за эту доброту и щедрость на проявления чувств, однако сейчас он нуждался в этом в последнюю очередь. Рон в самом конце написал, что видел Гермиону и с трудом держится, ведь потеря ещё одного близкого человека его просто сломает, однако сочувствия эти слова друга неожиданно не вызвали. Скорее жалость. Он почти почувствовал себя бессовестным и неблагодарным, но потом понял, что просто готов отпустить своего товарища, которого на самом деле тяготела вся эта шумиха, и геройствовать он не хотел. Но пришлось, ведь дороги назад больше не было. И Гарри не хотел знать, сколько раз Рон пожалел о принятом летом решении. Не хотел разочаровываться в нём. Хотел сохранить светлое и хорошее, не омрачая их прошлое разбитыми надеждами. Он был благодарен, но понимал, что больше ничего не может дать Рону, что им больше не по пути.