На кончиках пальцев (СИ)

Драко проснулся, задыхаясь. Последние дни были напряженными, и он периодически ловил себя на том, что не может словить достаточно воздуха от истончившейся магии, но сейчас причина его пробуждения была не в этом.

Он видел Поттера. Он видел его лицо. Его глаза, губы, видел так близко, так отчётливо. И смотрел он так жадно… Избранный жарко и быстро дышал, его взгляд блуждал по лицу Драко, а язык безотчетно проходился по губам, делая их влажными, блестящими от слюны, желанными. И во сне Малфой не сдерживал желаний, не размышлял о правильности и логичности своих действий, не ставил под сомнение их возможность. Тот парень, из сна, с которым слизеринец себя почти не ассоциировал, оставляя для себя этот образ скорее мечтой, чем реальным человеком, целовал Поттера смело и страстно. Так, как Драко никогда никого не целовал… Да что там! У настоящего Драко не было еще первого поцелуя! Их забавы с Ноттом были сугубо плотскими. И речи не могло быть о чём-то подобном!

Но в сновидении Малфой отдавал себя без остатка в этом поцелуе, наслаждался реакцией партнёра на ласки его языка, и сломленно, опустошенно и вдохновленно слушал его хрип: «Я люблю тебя, Драко…»

Даже спустя несколько минут, когда дыхание молодого человека пришло в норму, а жар в паху унялся, он не мог перестать слышать этот шепот. «Я люблю тебя, Драко… Люблю тебя. Драко… Драко…»

Он вскинулся с постели и опрокинул в себя стакан воды в два глотка. Он никогда не воспринимал Поттера, как сексуальный объект. Никогда не рассматривал его в этом ключе. Но в его сне они однозначно занимались сексом… Хотя, из того, что он увидел и скорее даже почувствовал, они занимались любовью. И это понимание крыло не хуже Огневиски с эльфийской пыльцой.

Драко знал себя, и иногда не верил в то, что вообще способен на подобные чувства, но тот Драко, что так нежно и легко целовал Золотого мальчика, тот Драко несомненно был влюблён.

Парень разозлился на себя и стянул пижамные штаны, неприятно липкие и холодные от выделившегося во время мокрого сна секрета. Ни в одной из своих подростковых фантазий он не видел подобного. И от тех чувств, что обуревали его сейчас, он ощутил себя принцессой в заточении. В глупом ожидании принца на белом единороге. Но он далеко не принцесса, и всегда был способен на многое. Поэтому, отбросив жалость к себе, решил покончить с бесполезным ожиданием собственного спасения и взять все в свои руки. В прямом смысле.

Надев удобные брюки, он вернулся к своему привычному уже занятию — поднялся на кресло, теперь прочно обосновавшееся в углу комнаты, и потянулся к одной из магических нитей, теперь преследуя не теоретический, а вполне практический интерес: можно ли распутать всю вязь, чтобы защита этой камеры если не спала, то ослабла. И уже совсем скоро понял, что это возможно.

Через несколько дней кропотливого труда он почувствовал, что несмотря на очень сильные заклинания, орнамент нитей все же можно разгадать и главное — распутать так, чтобы в нем оказалась неочевидная брешь. Он не знал, для чего сможет её использовать, но надеялся, что это даст ему шанс хотя бы ощутить родовую магию и призвать Типпи. И эта надежда была совсем не той эфемерной и обезоруживающей.

Драко работал без перерывов, но по большей части не потому, что силы по мере его действий стали возвращаться — медленно, почти незаметно, но он теперь намного меньше уставал. Причина его усердности была иной. Драко не хотел думать о том, что могли значить эти странные сны о Поттере. Потому что сколько ни прислушивался к себе, не мог найти даже отголоска той любви в себе реальном, что испытывал его двойник во сне.

Теперь он засыпал с опаской, что снова увидит это непонятное, недоступное ему чувство. И не знал, чего боялся больше — что на самом деле он не сможет этого испытать к кому-то, или того, что хочет этого где-то в глубине души. Но постепенно эта боязнь отступила — он больше не снил Поттера. Вместо этого, он летал где-то в небесах, наслаждаясь комфортным ощущением дома, прекрасными звёздами в ночном небе и невесомостью, в которой непременно находился. Единственное, что омрачало этот полет — это навязчивое чувство, что он никак не может найти кого-то в этой бесконечности.

Иногда у него даже появлялась компания — маленький мальчик с симпатичным лицом и грустными глазами. Беседовали они лишь однажды, но Драко этот диалог не понравился. Потому что этот незнакомец почему-то просил его позвать кого-то, кто очень его ищет и ждёт, а Малфой никак не мог понять, о ком тот ведет речь. Больше мальчик не заговаривал с ним, только печально смотрел. Но от этого взгляда парню хотелось тут же броситься на поиски этого неизвестного в этой конкретной точке бесконечности.

В какой-то из дней Драко услышал разговор за стеной. Видимо, защита все больше пропускала в комнату, где его держали, и хотя Типпи он все ещё не мог призвать, посторонние звуки уже не были такими редкими в его камере.