На кончиках пальцев (СИ)

Наколдовав Темпус, Гермиона недовольно поморщилась.

— Значит, будем думать над этим вопросом более тщательно. Ладно, давайте попробуем дойти до спален, не попадаясь Филчу. Ничего толкового сегодня нам уже не сообразить, а шанс поспать хотя бы пару часов у нас ещё есть…

— Ты иди, Гермиона, а мне нужно с Драко ещё кое-что обсудить, — увидев настороженное лицо с прищуренными глазами, Гарри прервал её не начавшийся монолог: — Наедине. Спасибо.

Наблюдая, как гриффиндорка возвращает унитаз на его законное место, превратив обратно свой уже ненужный трансфигурированный стул, Гарри всё больше раздражается. Когда её взгляд — настороженный и обиженный — обещает разобраться во всём позже, а за спиной наконец закрывается дверь, он подрывается и подходит к Малфою почти вплотную.

— И что это за бред ты там нёс? Я же обещал, что придумаю, как вам выбраться из этой ситуации! Неужели ты не доверяешь мне?! — он выбрасывает руку вперёд и почти касается ею груди собеседника, предлагая убедиться в его намерениях. — Как бы я мог тебя обмануть?!

Слизеринец не принимает предложения, хотя от желания прикоснуться покалывают ладони. Драко решает подумать об этом позже, сейчас концентрируясь на улаживании уже появившейся проблемы.

— Позволь напомнить тебе, Поттер, с какой целью ты сюда шёл. Уж явно не по головке меня погладить! Нам никогда не забыть, кто мы есть! Я уже навредил девчонке Белл, и когда ты не сможешь больше чувствовать меня, как ты сможешь безоговорочно мне доверять? Я ведь всё тот же Хорёк! — Гарри сузил глаза, когда Драко тяжело вздохнул и поправил левый рукав. — У меня навсегда останется Метка, я не смогу этого изменить. Как и того, что я — Малфой, а значит, всегда буду искать свою выгоду, преследовать собственные интересы.

— Мне не нужно чувствовать тебя, чтобы доверять. Иди сюда, — теперь гриффиндорец снова протягивает руку, на этот раз смело и настойчиво.

У Драко от прикосновения волосы на руках поднимаются, а лёгкие будто отпускает чья-то стальная рука. И он понимает, что глупый Поттер, однажды — сегодня, — записав его себе в союзники, больше не нуждается в подтверждении верности; что, невольно обнажив перед ним свою душу, сам получил надёжного и преданного товарища; что наивному и самоотверженному Герою достаточно было увидеть его слабости, чтобы вот так запросто встать на его защиту. И оттого, что от этого теплее на душе, становится противно от самого себя; противно, что он и правда нуждается в поддержке, в надёжном плече, в ком-то, кто сильнее. А в том, что Поттер сильнее, он убеждён.

— Ну, понял теперь? — голос Поттера звучит неожиданно близко и тепло. — Послушай, — Гарри продолжает после неуверенного кивка. — Ты всё время говоришь о том, что связь пропадёт, что мы сможем расторгнуть помолвку; но тебе не хуже меня известно, что не всякую магическую помолвку можно разорвать, особенно без договора об условиях. Никто из нас не будет знать последствий. И всё может плохо кончиться. Поэтому я задам тебе вопрос, — он весь подобрался, как перед прыжком. — Что будет, если нам придётся заключить брак? Связь останется или пропадёт? Как это было у твоих родителей? Я многое изучил, но теория и практика так отличаются…

Малфой вздрагивает, и окончание фразы теряется в стуке его сердца. Они так и не отпустили руки, но свет сейчас еле заметен, чуть подсвечивает ладони. Драко тут же обращает внимание Поттера на этот факт, но тот отмахивается:

— Мы обязательно проведём пару опытов, чтобы понять, что влияет на свечение, но ты не меняй тему, Драко, — тот ведёт плечом и прикрывает глаза.

Они сидят на полу, проигнорировав трансфигурированную мебель, держась за руки. Сидят близко, склонив головы друг к другу, будто дети, шепчущие на ушко секреты. Так искренне и без оглядки на своё прошлое и настоящее они ещё ни разу не позволяли себе чувствовать друг друга, постоянно прерываясь, не давая себе уйти слишком глубоко в партнёра, убегая от возможных открытий. Но после этой ночи держать дистанцию стало бессмысленно. Принять это Драко было так же сложно, как и тот факт, что Поттер не просто выскочка, что он сильный, смелый, отважный, а ещё скромный и загнанный в угол. Всё это он чувствовал последние два месяца по нарастающей, осознавая, что, наблюдая за Избранным, он намного тоньше понимает его реакции на окружающие события, и только собственное отрицание не давало ему понять, что их связь теперь работает не только при контакте. Сейчас отрицать это — значит прятать голову в песок и в очередной раз признавать свою трусость.

Он открывает глаза и смотрит прямо в напряжённые зелёные. Они так близко, что можно даже рассмотреть тёмно-коричневые полосы у самого зрачка, но сейчас эта близость не настораживает. Ни самого слизеринца, ни его магию. И об этом тоже нужно подумать позже. Он коротко кивает: