На кончиках пальцев (СИ)

Малфой трогает его боязно, словно может сделать что-то не так, и ему так хочется повторить в реальности то, что он себе навоображал, но он робеет. И пальцы останавливаются на ремне. Это охлаждает горячую голову Гарри.

— Ты простишь меня? Драко? Любимый? Простишь? Я не…

Простая фраза вырывает Драко из этого флёра взаимного притяжения и желания. Он не говорит ни слова. Просто закрывает глаза и аппарирует. И спустя минуту Гарри слышит в своей голове:

— Пошёл ты к Мордреду, Поттер!

—

Оставшись в Мэноре в полном одиночестве, Поттер рухнул на колени. Теперь он на своей шкуре ощутил, что чувствовал Малфой, когда Гарри тогда ушёл. И он мог бы подумать, что это месть за тот его поступок, но очень хорошо понимал, что в своём сегодняшнем одиночестве виноват сам. К Драко было не пробиться. Он был далеко и не желал никаких контактов. Главное, что дома. Не найдя другого варианта, Гарри направился в Хогвартс. Ночь на улице не смутила его, и парень стал в одиночку восстанавливать стену у дальней границы замка. Нужно было подумать и выплеснуть скопившуюся энергию.

— Доброй ночи, мистер Поттер.

— Директор! В такой час не ожидал кого-нибудь встретить… — Гарри смутился. Он не готов был с кем-то общаться.

— Как и я.

Она молча встала рядом и продолжила его дело. Ни слова не сказала. Просто поддержала камень, немного откорректировала его траекторию и опустила на стену. Так и прошла почти вся ночь. В работе и тишине.

— Профессор, а вы никогда не задумывались, что здесь звуки будто растворяются. И поэтому мысли слышны громче и чётче, — за несколько часов Поттер успел и возненавидеть себя, и найти миллион оправданий. За последний месяц, с того самого момента, как Драко так очевидно продемонстрировал всю глупость поттеровской затеи, но не стал пытаться настоять на своём, в нём будто жил бесёнок, всё шепчущий и шепчущий ему всякое. Только не словами, а оттенками эмоций. И Гарри правда очень устал от того, что никак не мог решиться и нырнуть в отношения с Драко с головой. Пусть и без взаимной любви, но с другими взаимными чувствами.

— Я именно поэтому сюда и прихожу. Вот уже последние пятьдесят лет. И никакая война, никакие беды и радости не могут меня отвадить от этих прогулок, — голос Минервы прозвучал очень тихо, но всё же вырвал Поттера из размышлений, в которые он скатился в одну секунду.

— Я помешал вам, простите…

— Ну что вы, мистер Поттер. Завтра будет новая ночь, — улыбнулась женщина. И парню вмиг стало очевидно, сколько она прожила. По глазам, не из сказанных ранее слов.

— Драко… — он не знал, что хотел сказать. Но профессор не стала ждать продолжения.

— У вас с ним нечто особенное, мистер Поттер. То, что случается раз на миллион, — волшебник насторожился. О Соратничестве никто не знал. Даже Нарцисса. Но волшебница закончила не так, как он ожидал: — Вы с ним друг друга увидели. Не знаю, как, ведь вы волшебники разных миров. Совсем разных. И ваши отношения до шестого курса были крайне полярными. И всё же… Вы друг друга увидели. Я понимаю, что случилось что-то печальное. Но прошу вас. Верьте. Такое не проходит. И вы найдете пути. Но вы слишком гриффиндорец, мой дорогой мистер Поттер.

Мысль, посетившая Избранного, обожгла его. Своей догадкой он объяснил для себя практически все эти недели. Недели странных ощущений. Странных видений. Странных событий. В своей слепой любви он и забыл, что Драко — слизеринец. В голове сложилась картинка, и злость, какая-то иррациональная злость заставила его аппарировать на Гриммо, даже не попрощавшись и не дав директору договорить. Её: «Парню нужно время, но он пришёл сюда за советом, так же, как и вы», — прозвучало уже в пустоту.

—

Поттер взлетел по лестнице в спальню, но в коридоре столкнулся с Гермионой.

— Гарри! Уорик сделал свой ход… В обход Скиттер вышла статья. Видимо, редактор ему что-то задолжал… И это ещё не всё… Визенгамот… Вынес решение… Драко… И Нарцисса… — она говорила бегло, торопилась, и почему-то обычная решительность, с которой всегда звучали её фразы, в этот раз куда-то делась.

— Как?! Ещё вчера не было никаких заседаний! — Поттер не понимал, что он мог упустить. Они чётко продумали план, и уже буквально через несколько дней обвинительное заключение по Уорику было бы у них в кармане, потому что их маленькое тайное расследование дало такие плоды, что шанса оправдаться у Гилберта не было. Слишком много он успел натворить. И если для Министра самым преступным было то, что Уорик за его спиной провернул несколько крупных схем, прикрываясь его именем, то для Гарри самой главной причиной было то, что Уорик знал о том, что Малфой жив, он присутвовал на допросе Рона, а значит, мог навредить его мужу. Не только мог, но и хотел.

— Экстренное. По вновь открывшимся обстоятельствам. Угроза жизни судье… — Гермиона испуганно уставилась на Гарри. Вид у того был не просто пугающий, а ужасающий своей нацеленностью убить всех, кто может быть причастен к этому решению суда. Ясности этот комментарий не внёс.