На корабле полдень

Афине достался роскошный спальный мешок Засядько. А несуеверный Григорий взял себе мешок покойника Розалинова.

Беглый обыск армейской кладовой принес им даже сносный ужин — консервированную гречневую лапшу и сладкий паштет из фейхоа и ягод личи. Конечно, не пятизвездочная кухня «Эйлера», но всё же…

Больше съестного в лагере, по-видимому, не осталось — если не считать трех просроченных банок португальских каперсов.

— Ты любишь каперсы, Гриша? — Промурчала Афина, прижимаясь к спине мужа.

— Ненавижу, милая… — сказал Григорий, засыпая.

Перед тем, как провалиться в сон, Григорий еще раз мысленно оплакал погибший «Эйлер». И не в деньгах дело — «Эйлер» был, конечно, застрахован на изрядную сумму. Но сколько душевных сил было потрачено на то, чтобы сделать из «Эйлера» их с Афиной передвижное гнездо, их с Афиной мобильный штаб!

Не говоря уже о том, сколько антиквариата и редких книг сгорело!

И главное: после гибели «Эйлера» они с Афиной остались один на один с необитаемым островом. Притом, с необитаемым островом, расположившемся на планете, неумолимо летящей в тартарары…

«Конечно, нас скорее всего спасут. Но вычистить из памяти эти невыносимые часы будет не под силу ни одному, даже самому могучему, психотерапевту…»

* * *

Через час Афина вдруг проснулась — она всегда спала очень чутко.

Ей снился ее отец, их с Александрой общий отец Дмитрий Железнов, несколько лет как покойный. Во сне она с ним о чем-то важном говорила…

С отца мысли Афины неожиданно перебросились на Александру. А с нее — на их совместное с Александрой детство, увы, нисколько не исполненное небесной гармонии…

В отличие от Александры, дочери любимой и, так сказать, «официальной», рожденной в счастливом браке, Афина была дочерью почти внебрачной, нажитой шустрым молодым учителем, вчерашним «ботаником» Дмитрием Железновым от не слишком привлекательной и не слишком фигуристой завбухгалтерией детской поликлиники Химкинского района города Москвы Евдокии Чубчик.

Свою мать Афина запомнила как нечто смутное, яркое и теплое, как размытое временем белое лунообразное лицо с грудным голосом и мягкими бесцветными усиками над верхней губой.

В то же время в памяти у нее накрепко отложилось как мама Евдокия, с красивой черной косой, художественно устроенной на голове, рассказывает ей, уже час сидящей на горшке, что они с ее отцом («Димулечкой») честно пытались пожениться, но поскольку ссорились каждый день, и по всякому вопросу имели разные мнения, до органов официальной регистрации брака так и не дошли, не сумевши договориться об устраивающей обоих дате…

Когда крошке Фенечке было два года, отец Афины встретил любовь всей своей жизни, тренера по легкой атлетике Наталью Евгеньевну Браун, красотку и бывшую чемпионку всякого разного. Он хладнокровно бросил немедленно уплывшую в лиловую страну Депрессию Евдокию, и через неделю после разрыва женился на Наталье, словно боялся, что та передумает (что было вероятно, ведь налицо был социальный мезальянс). В общем, Дмитрий Железнов повел себя как записной подлец из популярного сериала «Любовь спасет мир».

Всё это было бы не так печально, да и не было бы печально вовсе, если бы тридцатипятилетняя Евдокия не стала жертвой авиакатастрофы — флуггер, на котором она направлялась на слет бухгалтеров-новаторов в Столицу, угодил в самую пасть урагана «Морской лев»…

Маленькую Фенечку, которой как раз исполнилось четыре года, воспитательница (ей только что позвонил офицер службы спасения, грубиян и злюка!) привела к директору, усадила в кресло и внепланово угостила фисташковым мороженым.

И, пока малютка робко работала язычком, сообщила ей, что сегодня Фенечка будет ночевать у папы, потому что ее мама надолго задерживается в городе посреди Тихого океана.

«Она угощает там дельфинов вкусной малиной?» — предположила умница Афина, вытирая испачканный в мороженом нос ладонью. «Малиной, да… И мороженым тоже…» — тяжело вздохнула воспитательница и отвела печальные глаза.

И в самом деле, никаких других родственников, кроме папы и его новой чемпионской семьи, у маленький Афины на белом свете не было…

В тот же вечер она впервые увидела годовалую Александру в нимбе платиновых кудряшек. Та, сидя на пушистом белом ковре, строила из кубиков Спасскую башню, а когда надоедало — с истошным визгом возила по желтому резиновому полигону гламурным голубым танком.

«А у нее есть кукла?» — Поинтересовалась Афина у папы.

Отец отрицательно покачал головой.

«А звери?»

Дмитрий Железнов развел руками и объяснил: маленькая Саша всего этого не хочет.

И Афине, за неимением привычных ей зверей и кукол, пришлось отправиться глядеть мультики по визору.

С того вечера началось соперничество двух сестер, не похожих друг на друга ни внешне, ни внутренне. Разве что первая буква имени их объединяла.