На краю

Несмотря на усилия полиции, Никольск-Уссурийский оставался притоном для уголовных. От Владивостока до него было сто две версты. Очень удобно: обстряпал дело и скрылся в Железнодорожной слободке, где лихого человека никакая полиция не найдет…

Когда два сыщика и разведчик приехали на место, то увидели невзрачную картину. Город раскинулся в котловине между сопками, при впадении Супутинки в Суйфун. Фактически он состоял из трех отдельных частей. Первой гостям открылась станция с огромным железнодорожным поселком вокруг. Мастерские, депо, храм, больница, школа, казармы — все возвело дорожное ведомство. К слободке тяготели мельница Линдгольма и водочный завод Пьянкова.

Собственно город находился от станции в полутора верстах, извозчики безбожно драли за доставку по полтиннику. С виду эта часть скорее походила на торговое село: широкие немощеные улицы, деревянные тротуары, дома тоже по преимуществу деревянные. Бросались в глаза мазанки украинского типа — многие жители приехали сюда из Малороссии. За улицей Линевича раскинулся военный городок, третья часть Никольска-Уссурийского. Армейские шинели мелькали повсюду: военные задавали тон.

Приезжие сперва заселились в лучшую гостиницу, которая по иронии судьбы тоже называлась «Гранд-Отель». Потом отправились на Пушкинскую улицу в здание городской управы — там помещалось полицейское управление. Их принял полицмейстер надворный советник Шадрин. Он прежде был смотрителем тюрьмы во Владивостоке, в розыске ничего не понимал и сразу послал за надзирателем Крамарчуком, самым опытным в местной полиции. Тот явился, выслушал гостей и начал издалека:

— Городок у нас затейный — что ни дом, то питейный. Обстановка непростая, ворье распустилось вконец. Недавно банда Евлампия Джолоса из посада Ролонцы убила станционного телеграфиста. Тот, вишь, отказался стать для них наводчиком. При помощи жены к нему подобрались! Баба стерва, убежала с атаманом, ищи их теперь. И подобных ухарей здесь полная зобня.

— Вы нам про «Хинган» расскажите, — прервал жалобы надзирателя статский советник.

— А чего говорить? Номера «Хинган» — знатный притон. В одном доме с ними пивная Отходникова, еще один вертеп. Просто так туда не сунешься: у жуликов поставлено наблюдение за улицей. Появится полиция — завсегдатаев сразу оповестят. Надо как-нибудь по-хитрому…

— А если окружить облавой конец? — спросил Лыков.

— Много народу понадобится, ваше высокородие. Разве что солдатиков привлечь?

Шадрин скорчил гримасу:

— В городе стоит штаб Первого Сибирского армейского корпуса. Генералов как собак нерезаных, на козе к ним не подъедешь.

Статский советник кивнул на Олега Геннадьевича:

— С нами поручик Насников, как раз для общения с генералами. У него в кармане письмо от Нищенкова.

Нищенков перешел на должность коменданта Владивостока и командира Четвертого корпуса как раз из Первого корпуса. Начальник контрразведывательного пункта действительно запасся письмом от него.

В полицейском управлении стали совещаться. Сыскного отделения тут не полагалось, дознание поручили тому же Крамарчуку. Он сначала проявил скепсис. Номера сплошь заселены уголовными, причем высокого ранга. Есть и разбойники. Большого Пантелея там должны были принять с почестями. Несколько улиц вокруг Занадворовской составляли преступную слободку. Взять ее полицейской силой нельзя из-за нехватки людей, а военные ловить жуликов не обучены и годятся разве что для оцепления.

— Если мы придем вечером, уже в темноте, втроем — сильно насторожатся караульщики? — поставил вопрос Лыков.

— Втроем? — удивился надзиратель. — В «Хинган»? Вам жить, что ли, надоело? Там фартовых с полсотни. Ночью, правда, часть уйдет на дело… Ну… Ежели ближе к утру… Да иметь наготове конных…

В городе стояла Уссурийская конная бригада, чины которой могли быстро ворваться в слободку. Так составился план. Первым делом его засекретили от других полицейских за вычетом Крамарчука — на всякий случай. Насников поехал в штаб бригады, а сыщики решили прогуляться по окрестностям. Надзиратель вызвался в проводники.

Никольск-Уссурийский удивил питерцев. Это сначала он им не глянулся. А присмотревшись, они изменили свое мнение о городе. Электрическое освещение, несколько больших магазинов, четыре гостиницы, два достойных ресторана. В последних густо сидели железнодорожники вперемешку с купцами, и изредка — офицеры.

— Это что, у нас собственное пиво варят, лучше, чем во Владивостоке, — патриотично заявил Крамарчук.

— Будет вам, Михаил Макарыч. Так уж и лучше!

— Завода Дворжака точно лучше. А Вержбовского — на любителя. Хотя его «Бок-бир» многие хвалят… Я лично предпочитаю первое. И то сказать: в областном городе издают две газеты, а у нас четыре! Да журнал в придачу.

Гости поужинали в ресторане «Северный» на Мичуринской улице, угостив и надзирателя. Тот выпил чуть лишнего и ударился в воспоминания: