#на_краю_Атлантики

– Милая моя! – прошептал Сергей и на этот раз сам чуть обнял ее, все так же неуклюже, как и прежде. – Что-то мне не нравится, как идет беседа. Они какие-то дотошные, хотя… если честно, ведут себя намного лучше, чем в былые времена. Когда я съехал отсюда, то думал, что никогда больше не познакомлю их со своей девушкой. Просто – ни-ког-да. Но вот момент настал, я все забыл и простил им, привел тебя, наивный, поддавшись самым высоким помыслам. И все равно все не так! Они просто неисправимы. Я сам не понимаю, как это в них все уживается, как сочетаются ум и глупость. Они были такими умными, начитанными, но в какой-то момент просто разучились воспринимать новую информацию, слушать людей, меня слушать. Я не понимаю, как так возможно, но клянусь, что возненавижу себя, если даже в сто лет стану хотя бы на каплю похожим на них. Брату повезло: он женился и съехал отсюда, когда я только родился, сейчас у него уже внуки…

Поздно вечером, когда Сергей позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи, Вера не удержалась и спросила его:

– Что сказали твои родители про меня?

– Да ничего не сказали. Я не спрашивал. Зачем? И так понятно, что понравилась.

Вера в ответ усмехнулась: быть может, он и не лгал, быть может, он и в самом деле не стал спрашивать. Зачем? А Сергей тем временем вспомнил, как мать ругала его сегодня, когда он позвонил ей:

– Ты только подумай: ты интеллигентный, высокообразованный человек! Кто твои родители, какая у нас была карьера! И Вера – приезжая, не из Москвы… Любит ли она тебя? Или, может, обрадовалась, что у тебя своя квартира, да еще от нас квартира в наследство достанется?

– Мама, прекрати! – взревел Сергей по телефону, нисколько не щадя мать. – Прекрати! Я запрещаю! Слышишь?! Запрещаю так оговаривать Веру…

– Но, сынок, – в разговор вмешался отец. Он стоял возле Ольги Геннадьевны и кричал в трубку. – Я согласен с мамой. Мы о ней ничего не знаем. Все приезжие девушки одинаковые – мечтают выйти замуж за москвича. И уж точно не во имя любви. Это простой расчет.

– Она хорошо зарабатывает в банке! – воскликнул Сергей. – Она закончила МГТУ имени Баумана! А вы… вы непробиваемые люди!.. Вера… да Вера… она еще всех за пояс заткнет!

– Будем надеяться, – засмеялась Ольга Геннадьевна, но засмеялась зло, словно совсем не веря сыну. – Да дело даже не в этом, отец меня сбил. Дело в ее родителях. Они занимаются торговлей… Какое воспитание она получила в такой семье?

– Ты же их не знаешь, – устало сказал Сергей. Он вдруг расслабился и решил, что если это был их единственный довод, то он победил. – Ты их никогда не видела. Ужасно глупо судить о людях исходя из одной их профессии.

– С тобой бесполезно спорить, ты ничего не хочешь слушать! – не выдержала Ольга Геннадьевна.

– Ты нас не слышишь! – вторил ей Владимир Олегович.

Но все эти неприятные вещи, сказанные матерью и отцом, не могли вытравить из души счастье от близости и единения с неповторимой, ни на кого не похожей, дерзкой, порой капризной, но все же чуткой, доброй Верой.

«Она способна понимать наш огромный мир, – думал Сергей. Сам того не осознавая, он наделял ее желаемыми качествами, которых в ней еще не было. – Она способна жить жизнью предметов, жить жизнями других людей, проникать в умы, словно входить в комнаты… а значит, мы с ней едины. Лишь бы только это в ней не угасло». В жизни каждого человека наступает пора, когда чужой, неродной человек – женщина или мужчина – становится роднее родных, ближе и дороже всех любимых людей твоей жизни. И этот момент настал для Сергея.

Но сегодняшняя встреча встревожила Веру. Она не могла не думать о том, что пока еще ничего не ясно: Сергей не сделал ей предложения, они не жили вместе, и неизвестно, уживутся ли. А теперь к этому еще добавилась тревога о том, что родители могут начать тихо влиять на Сергея и он, сам того не сознавая, разрушит отношения. Ведь рушились же его отношения прежде, он ей сам признался! И чаще всего виноваты были его родители.

Как ей было все это пережить? Всю эту затянутую неизвестность, отвратительное ощущение быть чьей-то девушкой, но еще не женой, быть дорогой, но еще не единственной. Ей хотелось определенности, хотелось знать, что они вместе и именно навсегда вместе, – но ничего этого знать теперь было нельзя, нельзя было взглянуть на звезды и увидеть свой путь. Он был затуманен, как были затуманены звезды – дымом московского смога. Никак нельзя было до конца освободиться от сомнений и раздражающего чувства неудовлетворенности.

О, Вера накручивала себя, она знала, что накручивала, знала, что говорила самой себе много лишнего, пустого – того, что не стоит озвучивать и в мыслях. Кто знает, быть может, причина крылась глубже: ведь была еще одна тревога, еще одна печаль – такая, о которой она и не знала как сказать Сергею, а сказать все равно придется, потому что проблема никуда не уходила, как она надеялась прежде, а, наоборот, все разрасталась в ней. Но впереди было путешествие… Так зачем что-то говорить сейчас, когда можно все отложить на потом?

2013 год, апрель