#на_краю_Атлантики

Но вот Вера поднялась, хотела было взять свой рюкзак. Сергей тут же вскочил и предупредил ее жест: он опять понес ее рюкзак в руках, а свой накинул на плечи. Так же молча они двинулись в путь. Оставалось не так много, может быть, полчаса, может, чуть дольше. Вера почувствовала, что ей стало чуть легче, но все-таки не до конца. Огромным усилием воли она стала внушать себе, что ей лучше и что ноги легко несут ее по горным тропам, – и на какие-то двадцать минут самовнушение, к ее удивлению, подействовало: она сама не поняла, как проделала длинный путь. Словно только что они еще были на привале – а теперь уже близко к трассе. Обернувшись, она поймала на себе мрачный взгляд Сергея. Он тут же испуганно опустил глаза. И в этот самый момент она поняла! Поняла то, что не осознавала на протяжении всего обратного пути, приняла его настроение за злость и новый виток обиды… о, как же она была непрозорлива! Поняла то, что заставило его ругаться и сердиться на нее, даже кричать во время их еще недавней ссоры! То, что он не сказал, побоялся выразить, решил скрыть от нее.

Именно теперь, когда она все поняла, ей стало смешно оттого, что она сразу не угадала мыслей Сергея, ведь это были столь очевидные вещи. Но как же! В пылу обид и взаимных упреков столь простое объяснение первым теряется в глубинах подсознания, как теряется иголка в бушующих волнах океана. Слишком идеальная, слишком ровная, слишком пронзительная, она первой ускользает из рук.

– Да, – сказала Вера, прервав неловкое молчание, – я наконец поняла, отчего ты так рассердился на меня тогда.

– Не понял, – сказал Сергей. – Мы вроде бы все обсудили. Зачем опять…

– Все… да не все.

– Зачем опять возвращаться к избитой теме? Ты все сказала, я все понял.

– Но я не поняла.

– Что не поняла?

– Ты знаешь, о чем я.

– Нет, – он помотал головой и сжал губы. Взгляд его очистился и стал светлым, легким. На мгновение Вера усомнилась в том, в чем заподозрила его. Но слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Она закончит свою мысль.

– Ты уже знаешь, в чем дело. Только мне не говоришь.

– Знаю что?

– Хватит, Сережа! – воскликнула Вера, теряя терпение. – Ты лучший из всех врачей, постоянно читаешь статьи на английском по смежным специализациям, бредишь медицинской наукой, разбираешь все болезни по косточкам азарта ради, ты помешан на медицине… И если ты пока не получил международного или всероссийского признания, то это только вопрос времени. Просто они – другие ученые – еще не знают о существовании такого бриллианта среди людей, им еще никто не указал на тебя, никто не обрадовал… Так скажи же мне, не таясь… Все… настолько плохо?

Он тяжело вздохнул и отвел взгляд на бесконечный горизонт, разрисованный долинами, лесами и горными пиками, теряющимися в белизне, словно обмазанные нежными сливками облаков. Где-то далеко в низине крошечными точками алели крыши домов, белели стены испанских финок… Да, где-то били ключи тихой размеренной сельской жизни, где не только все будущее, но самое спокойное счастье спланировано на десятки лет вперед, и Сергею не верилось, что он больше не был частью той умиротворенной картины и, возможно, уже никогда не будет. Как быстро, головокружительно быстро произошла перемена в его судьбе. Раскол на «до» и «после».

– Вера, – наконец сказал он, словно борясь внутри с желанием все рассказать и желанием как можно дольше скрывать правду, – я и пациенту не стал бы ничего говорить без анализов и полноценного обследования, а тебе – тем более.

– Но почему? Ведь у тебя есть гипотезы или там предположения, я не знаю… Просто скажи, какие варианты? Все настолько плохо? – Он молчал, потому она сказала опять: – Ты расстроен, я это вижу…

– Вера! У меня, конечно, есть предположения, я знаю, что это может быть… но представь, каким дураком я себя почувствую, если после обследования ничего не подтвердится. Вдруг все окажется временным недугом? Не пытай меня, прошу. Давай обменяем билеты и вернемся на два дня раньше, как можно скорее сдадим анализы.

– О нет, не стоит! – замотала головой Вера. – Два дня ничего не решат. Прошу тебя. Иначе этот отпуск навсегда запомнится как какое-то бегство, громадная ошибка, выброшенные на ветер деньги. А ведь в нем было и хорошее тоже… в нем было так много прекрасного! Я не хочу навсегда смазать все впечатление. Это наше первое романтическое путешествие.

– Хочешь ты или не хочешь, а Тенерифе теперь для меня – место, откуда я желаю сбежать как можно скорее. Только что я говорил обратное, подумать только! О! – он сделал протяжный выдох. – А теперь я жажду попасть в Москву. В отделения и к врачам, которым я доверяю.

Вера чувствовала, что он во власти эмоций, что ее возражения могут снова вывести его из себя, – он был мужчина, он был импульсивен! Потому она говорила медленно, осторожно, ненавязчиво, пытаясь подвести его к объективным суждениям.

– Ты же знаешь, что Тенерифе здесь ни при чем. Поехали бы мы сюда или не поехали… все одно.