На краю одиночества

Мгновенье. В толпе мелькнуло темное платье. Мелькнуло и исчезло. А Глеб с трудом подавил в себе желание броситься следом.

И совесть заткнул.

Что будет потом? Он не знал. Получится у нее или нет? Передумает ли он? Любой договор можно отменить по соглашению сторон. Или оставить в силе.

Он дернул галстук, ослабляя узел, и сделал глубокий вдох.

Закончилось.

Почти.

Анна ждет в гостинице, вновь мысленно перебирая вещи, которые паковались не одну неделю, но… всегда ведь что-то да забудешь.

Он вдруг улыбнулся.

Посмотрел на часы.

Половина третьего. И есть еще время заглянуть в крохотную часовую лавку, где для Глеба за малую плату нашелся и угол, и инструмент.

Шкатулка была почти готова.

Глеб провел ладонью по крышке. Осталось малость – настроить звучание и вплести в восстановленный механизм простенькое заклятье. Он придумал, какое…

Паровоз пыхтел, выплевывая клубы пара, которые оседали капелью на зонтах и чемоданах, на темных дорожках, слегка побитых пылью, на этой пыли, слепляя ее в комья, а комья кидая под ноги пассажиров.

- Поглянь, нет, ты поглянь, какая образина… - Курц вытянул шею, вглядываясь куда-то в толпу. – Чисто обезъян…

- Сам ты обезъян, - лениво отозвался Илья, который устроился верхом на самом большом чемодане, бросив при том, что за багажом пригляд нужен, а то на вокзалах такие спецы работают, чуть отвернешься и все. – Это негра.

- Где? – Шурочка, Ильюшиному примеру последовавший, живо вскарабкался на чемоданную гору.

- Там, - Сашка указала пальцем в толпу. – Видишь, черный идет? Точно рожу воском натерли.

Анна вздохнула.

Дети были хороши в своей непосредственности, но Анна подозревала, что далеко не все с нею согласятся.

- Ведите себя прилично, - Калевой поправил галстук и удостоил прочих насмешливого взгляда. – Можно подумать, негров никогда не видели.

- Не видели, - честно признался Шурочка и от смущения сунул в рот мизинец.

Игнат вздохнул, тяжко, по-взрослому. И Миклош с ним.

- А наша мамка держала двух девок черных. Очень они спросом пользовались. Мужики прям очередь брали по первости, чтобы поглядеть, как у них там устроено… как у нормальных…

Легкий подзатыльник заставил Илью замолчать, но с чемодана он не слез, лишь развернулся, всем видом показывая, что к молчанию подзатыльник отношения не имеет.

- Я прошу прощения за столь вольные слова, - Даниловский держал цилиндр на сгибе локтя. – Мальчик не получил должного воспитания, за что я не снимаю своей вины, однако обещаю, что, как только окончательно будет решен вопрос с пребыванием нашим где бы то ни было, я вплотную займусь этикетом…

Илья закатил глаза.

А Богдан языком цокнул, как показалось, сочувствующе.

- И не только с ним, - добавил Даниловский, ввергая прочих в уныние. – Мне кажется, что будущие мастера должны научиться вести себя в местах людных…

Мальчишки притихли.

Анна же вытащила часы, убеждаясь, что и вокзальные идут неплохо. До отправления оставалось больше полутора часов, но состав обещали подать раньше.

А грузить его придется долго, поскольку выяснилось, что школа – это не только дети и сопровождающие их лица, как было указано в подорожной, но и просто-таки невероятное количество багажа, начиная с книг – вдруг да на Севере новых не найдется, и заканчивая грузовиком.

Алое чудовище тоже ждало своего часа.

И образцы.

Кофры со скульптурной глиной. Проволока.

Инструмент.

Переносная малая печь, которая в представлении Анны не казалась малой… да и много чего еще.

- Глянь! – тишину разорвал громкий восторженный голос Ильи. – Баба какая с желтой рожей!

- Это не баба, - Богдан посмотрел, куда указывает старый неприятель. – Это азиат.

- А чего в платье?!

- Принято у них так ходить. И это платье называется кимоно…

- Точно мужик… - поддержал Богдана Шурочка. – У него усы.

- И бабы усатые бывают.

- И сабля! Длиннющая… поглянь, а там еще… и много!

Анна просто прикрыла глаза, надеясь, что гости Петергофа находятся в достаточной мере далеко, а во-вторых, не настолько хорошо знают имперский. Мальчишек извиняло и то, что на азиатов глазели, если не все, то почти…

…дамы живо обсуждали шелка.

И привычку покрывать лица толстым слоем белил. Алые губы наложниц. Их прически, столь сложные, что сами по себе казались они произведением искусства.

Блеск украшений.

Шелест вееров, расписанных, будто картины…

- А того морда-то белая вся… жуть! – Шурочка, поднявшись на цыпочки, разглядывал тройку наложниц, сгрудившихся за спиной секретаря.

- А еще они зубы черной краской мажут, - важно произнес Богдан.

- Зачем?

- Для красоты.

- Сдохнуть от такой красоты можно… - Илья плюхнулся на чемодан, зевнул и почесал живот, за что заработал еще одну затрещину. – Чего? Правду ж сказал…

…тут, к счастью, подали состав.

Глава 40

Глава 40

Снег в нынешнем году выпал раньше обычного. Еще сентябрь на излете, клены только-только разгорелись, а березы лишь начали ронять золото листвы.

И тут снег.

Вдруг.