На краю одиночества

Ярко так. Он растянулся на еловых лапах, обнял смолистые дрова, которые потрескивали, а порой и шипели, выплевывая в пламя капли смолы. Пахло дымом.

- Вы… вы что-то не то задумали, - Ольга стояла на границе огня. Ее лицо покраснело, а волосы растрепались, и потоки теплого воздуха шевелили кудри. – Определенно, не то… я… мне дед рассказывал об этом обряде. Он опасен! Он очень опасен, и поэтому его перестали использовать…

На темный плащ Ольги садились искры.

И гасли.

Одна за другой.

- Разве это недостаточно романтично и безумно? – поинтересовался Александр. Он оседлал круглый чурбан, и вытянул ноги, едва не сунув их в пламя. Чурбан покачивался, и Анна не могла отделаться от ощущения, что, стоит слегка подтолкнуть его, и Земляной полетит в пламя. – Вы должны ценить романтику и безумие.

- Но не такую же! – возмутилась Ольга. – И вообще, я не понимаю, что я здесь делаю… Анна, представляете, ко мне в окно влез мальчишка с запиской от этого… ненормального.

Земляной довольно зажмурился и сделал вид, что говорят не о нем, совсем не о нем.

- Что вам нужна моя помощь!

- Она и вправду нужна, - Александр сунул в огонь длинную палку. – Невесту следует подготовить, а тут как бы особо и некому…

- Вы ведь не всерьез, - тихо спросила Ольга.

- Боюсь, что всерьез.

А Глеб молчал.

Он ни слова не произнес больше, и в этом молчании Анне виделся упрек. И чувство вины, которого она давно уже не испытывала, ожило. Зашептало, что она, Анна, не имеет права связывать себя с узами брака.

Она проклята.

А если и выйдет проклятье снять, то… то все равно бесплодна. И значит, не может считаться в полной мере женщиной.

- Другого варианта нет, - тихо сказал Земляной. – А если бы и был…

- Анна, - Ольга вцепилась в руку. – Вы ведь разумная женщина. Вы…

Глеб выпустил руку, и Анна ощутила себя невыносимо одинокой, будто бы ее вот просто взяли и бросили. Здесь.

Сейчас.

Бросали всегда и…

- Так правильно, - она нашла в себе силы справиться с паникой, и с жалостью к самой себе. – Что нужно сделать?

- Ничего особенного, - Земляной вытащил горящую ветку. – Переодеться… иногда… бывает тяжело. Кровь там идет. Платье испачкает. Да и… ритуалы, они не любят отклонений.

И Анне протянули платье.

То есть, она точно не знала, платье ли это, просто ком ткани, казавшийся в сумерках темной.

- Украшения снимите. Амулеты тоже. Белье. И обувь.

- Господи, - Ольга закатила глаза. – А она чем не угодила? У вас тут, между прочим… крапива в траве!

- Ничего страшного, - Анна огляделась. Возвращаться в дом желания не было, как и переодеваться на глазах у всех.

А людей прибыло.

Молодой человек, который прятался в тени, но ветер его нашел и теперь игриво касался взъерошенных волос. Он приносил Анне запах, старого железа и еще дерева, и дыма, который будто бы пропитал этого вот человека до самых костей, как и того, другого, уродливого и знающего о своем уродстве.

- Может, я позову…

- Нет, - Анна не позволила Глебу договорить. На собственной свадьбе, какой бы она ни была, Анна меньше всего желала бы видеть сестру Глеба.

Та таилась в кустах старого шиповника.

Наблюдала.

Улыбалась ли? Ветер ее обходил стороной. Ветер определенно не желал связываться с этой женщиной.

- Мы справимся, - ответила за двоих Ольга и, подхватив Анну под руку, проворчала: - Мужчины… им бы только покомандовать… вот скажите, зачем вам это?

- Чтобы не умереть раньше времени, - честно ответила Анна.

Не дом.

Старая беседка, затянутая одичавшими розами. Кусты разрослись, затянули и решетчатые стены, и крышу. Внутри было влажно и пахло тленом, и Ольга вновь пробормотала:

- Идиот.

- Кто?

- Этот… ваш… Земляной… сказал, что и от меня обществу польза быть должна. Как будто сам очень тут полезный… давайте помогу. Вы все-таки понимаете, что можете не пережить обряд? Дед… он говорил, что бабушка, она с трудом прошла его. И что, если бы он знал, насколько ей будет плохо, то никогда и ни за что не решился бы.

Платье соскользнуло на пол.

А вот с бельем пришлось повозиться. В темноте. Почему-то ни самой Анне, ни Ольге не пришло в голову сотворить светляка, будто бы здесь, в беседке, не было места и этому рукотворному свету.

- Что ж, возможно, я и вправду… не перенесу обряд, - Анна пожала плечами и прижала к себе жесткую ткань.

Лен?

Под пальцами чувствовалась вышивка, вновь же грубая, крупные стежки, толстая нить. И узор наверняка со смыслом, вот только Анне он не известен.

- Тогда… зачем?

- Чтобы выжить. Меня пытаются убить.

- Кто?

- Если бы я знала…

…женщина, подарившая Анне жизнь? Или кто-то, кто стоит рядом с ней, кто знает правду и… и что? Анна терялась. Ее воображение рисовало одну невозможную картину за другой, щедро приправляя их догадками. Вот только правды в том не было.

- Если так… а может… в полицию?

- Полиция не спасет.

Анна сняла чулки. И платье натянуло. Оно вдруг показалось невероятно тяжелым, будто и не льняное, серебряное, как минимум.

А Ольга молчала.

Долго молчала.