- Просто отослать, - дед держал Олега за руки, и откуда-то Олег знал, что именно эти руки, теплые, горячие даже, и не позволяют ему вернуться.
- Он оставит все ей…
- А что ты хотела? Родная кровь все-таки.
- А Олег? Что будет с ним?
- Это зависит от тебя. Оставь его в покое. Дай повзрослеть. Понять, что ему самому нужно.
- Музыка.
- Пусть будет музыка. Это его выбор, тем более он и вправду талантливый музыкант.
- Музыкант?! Ты сам себя слышишь? Князь… и музыкант.
- Почему бы и нет? Действительно талантливых музыкантов в империи куда меньше, нежели князей.
Похвала была приятна.
Правда, дед и раньше хвалил Олега, особенно за ту музыку, которую он сочинял… правда, еще и ругал, что Олег не записывает, будто не понимая, что записывать скучно, да и как, когда в душе звучит новая мелодия, требуя немедля выпустить ее в мир.
- Ты же знаешь… он не просто князь, - та нежность, которая прозвучала в голосе матери, заставила Олега замереть и насторожиться. – Он истинный наследник престола…
…мотор еще больше замедлил ход. И повернул влево. А после направо. Олега мотало, и он зажал рот руками.
- Извините, - выдавил он, пытаясь справиться с общей дурнотой. – Я… какой из меня… мне она рассказала уже потом, когда деда не стало. Сперва ушел отец.
Анна слушала.
А еще думала, что княгиня кружит по городу, неужто опасается, что за нею следят? То есть, Анна весьма надеялась, что не зря поверила, что и вправду следят, но…
- Он умер тихо. В последние годы мы стали близки… то есть, он никогда не давал мне понять, что я ему чужой. Напротив. Он от меня ничего не требовал. И даже как-то сказал, что у матушки есть желания, но жизнь моя, и мне стоит думать о том, чего же я хочу…
- А чего ты хочешь?
- Покоя, - ответил Олег, отвернувшись к мутному стеклу, за которым проплывал город. Погруженный во тьму, он казался невероятно далеким.
Полуразмытые тени домов, меж которых заблудился ветер.
Он тоже искал Анну.
Искал и не мог найти.
- Я просто хочу покоя. У нас есть поместье, там тихо. И соловьи. Ты когда-нибудь слышала, как поют соловьи? Я вот сбегал послушать. И еще луна низкая бывает, тогда кажется, будто она вот-вот утонет в старом пруду. Вокруг пруда ивы. Хорошее место.
- Почему ты туда не отправишься?
- Матушка… - он поморщился и продолжил. – Потом умер дед. Почти сразу, как отца не стало. То есть он нам не то, чтобы отец, но я другого не желал бы.
Анна кивнула, показывая, что понимает.
А она… она желала бы? Не Платона Архиповича с его колючими усами и карамельками, которые он прятал под подушку, когда думал, что Анна спит.
С занятостью вечной.
С неумением принять матушку и ее веру. С криками и ссорами. С ботинками, которыми он имел обыкновение швыряться… с тоскою. Только теперь Анна смогла бы понять ее.
Пожалуй, что смогла бы.
И нет, она не желала другого. И ей бы наведаться на могилу, за которой приглядывают, но чужие люди – это совсем не то, что надобно. Анна просто скажет, что… что-нибудь скажет.
Если останется жива.
- Ольга приехала… матушка ей не была рада. И я знал, почему… она мне рассказала. Когда… когда заставила выпить кровь. Знаешь, она вовсе не противная… дед заставил ее принести клятву, что Ольгу она не тронет. Или не клятву? Она ее не любит, а я подумал, что если Ольга выйдет замуж, у нее появится кто-то, кто защитит… но она такая упрямая!
А мотор остановился.
И Олег вздохнул, съежился вдруг и тихо-тихо спросил:
- Ее ведь остановят?
Глава 28
Глава 28
…огоньки в шелковых фонарях дрожали, и отблески света скользили по комнате, окрашивая ее то в розовый, то в золотой, что, впрочем, казалось издевкой.
Тело никуда не исчезло.
И люди, что держались за дверью, и Таржицкий, явно растерянный, не знающий, как надлежит поступить.
- Вы… - громовой его голос разнесся по коридору. – Вы убили ее!
- Нет, - Земляной ощупывал затылок жертвы. Не постеснялся и волосы приподнять, хмыкнул, увидев под ними выжженную печать.
Знакомую печать.
- Он убил эту несчастную… - палец Таржицкого ткнул в Глеба.
- Тоже нет…
- Вы врете!
- И опять нет, - Земляной вытер руки о сукно стола. – Позовите кого-нибудь прикрыть ее, а лучше унести. Поднять все равно не получится…
- Вы прикрываете друг друга! – Михайло Евстратьевич постепенно наливался краснотой. Сперва побагровели уши, затем глаза, налился тяжелым багровым цветом нос, а по щекам поползли пятна. – В моем городе… в моем доме…
- Давно уже неспокойно, - Его императорское Высочество умели быть незаметными. – Вы, безусловно, человек многих достоинств…
Таржицкий дернул тугой узел галстука.
- Воздуха…
- И за здоровьем следить стоит, - это Его императорское Высочество произнесли с некоторой укоризной. – Помнится, в прежние времена вы куда больше внимания уделяли вопросу здоровья и общего благополучия. Но и вправду, откройте окно, что ли?
Воздух был влажным.
И принес запах лилий.
Таржицкий прислонился к стене, так и прижимая руку к горлу, его рот открывался и закрывался.
- Пусть найдут целителя. И госпожу Таржицкую. Не стоит ей бросать супруга в столь непростые для него времена…
…целителя нашли быстро.