На краю Отонаби

Одни богатые, другие бедные. Но это еще не всё. Отцу явно было не по душе, что Таггарты – протестанты. Наверно, отцу Уилсона тоже было неприятно общаться с католиками, может, поэтому он отказался от чая и разговаривал хотя и вежливо, но без малейшей теплоты? Грустно, что так получается. Почему у взрослых всё так сложно, почему они не могут нормально общаться, как они с Уиллом?

Словно читая мысли друга, Уилсон широко улыбнулся и пожал Майку руку.

– Спасибо тебе за эти прекрасные две недели!

Майк стиснул руку приятеля.

– И тебе спасибо!

Не отпуская руки, Уилсон тихо добавил:

– Ни за что не забуду это лето.

– Я тоже.

Оба знали, что сегодня в Питерборо состоялись похороны Брента Пэкхема. Майк слышал, как родители обсуждали версии убийства – говорят, что Пэкхема прикончили бандиты из Соединенных Штатов. Похоже, они втроем вышли сухими из воды.

Хорошо бы никто не умирал. Но Брент Пэкхем был настоящим негодяем, и в любом случае они защищали свою жизнь. После всего случившегося Лось вряд ли заведет разговор о какой-то там драке, так что и за родителей беспокоиться не надо.

– Пора уже, скоро поезд, – напомнил мистер Таггарт.

– Иду, папа, – отозвался Уилсон, всё еще не отпуская руки Майка.

Взрослые уже попрощались, и мистер Таггарт направился к выходу.

– Пока, Майк, – сказал Уилсон.

– Пока, Уилл.

Уилсон подмигнул на прощанье, Майк помахал рукой, и друг шагнул через порог.

* * *

Огромный клуб черного дыма вырвался из трубы, паровоз пришел в движение. Раздался свисток, вагоны дернулись. Поезд отошел от станции в Лейкфилде.

Уилсон сидел напротив отца. Он выбрал правую сторону, чтобы по дороге в Питерборо лучше видеть реку Отонаби. И радостно, и грустно. Но папе незачем об этом знать. С одной стороны, приятно отправиться в путешествие с отцом – впереди еще поезд до Торонто, а потом роскошный курорт.

И всё-таки грустно. С Майком и Люси он был самим собой, жизнь была полна приключений. Чудесное лето, если не считать, конечно, того, что произошло с Брентом Пэкхемом. Но теперь всё позади. Он узнал столько всего нового от Люси – и о рисовании, и о жизни индейцев оджибве. Еще важнее, что он научился от Майка храбрости и вере в себя. Никогда в жизни у него не хватало смелости пойти против кого-то вроде Лося Пэкхема, а теперь Уилсону верилось, что он больше никогда не струсит.

Всё-таки хорошо, что Лось не вернется осенью в школу: говорят, что после смерти мужа миссис Пэкхем решила переехать к родным в Детройт. Но пусть бы и вернулся! Уилсон никому больше не позволит так с собой обращаться – спасибо, Майк и Люси.

Сам он снова пойдет в школу в сентябре, но всё будет уже по-другому. Хорошо бы снова увидеться с Люси и Майком, но у них уже ни за что не получится проводить столько времени вместе. Пусть Гим-клуб просуществовал только две недели, зато остались замечательные воспоминания. Только две недели, зато какие две недели!

– О чем это ты так глубоко задумался, Уилсон? – спросил отец.

– Вспоминаю… вспоминаю каникулы, – ответил мальчик и улыбнулся отцу. Он уселся поудобнее и выглянул в окно. Поезд набирал скорость, Лейкфилд остался позади.

Глава тридцать вторая

Кьяра застыла на своей скамейке у болотистого берега реки. Солнце палило нещадно. Девочка глянула на остатки еды и не смогла вспомнить, когда ела. Дочитала наконец. Интересно, сколько сейчас времени? Борьба деда и его друзей с Брентом Пэкхемом, борьба не на жизнь, а на смерть, поглотила ее целиком. Она словно сама пережила тяжелое испытание, давным-давно выпавшее на долю трех подростков.

Она взглянула на часы. Пора домой, пока папа не начал волноваться. Кьяра собирала вещи, но никак не могла отключиться от событий 1928 года. Теперь она понимала, почему дедушка дал клятвенное обещание молчать. Существовали веские причины скрывать их роль в смерти Пэкхема.

Им нечего было стыдиться. Кьяра знала – все трое оказались настоящими храбрецами. Смелыми и верными друзьями.

Кьяра снова задумалась. А как бы она поступила на их месте? Невозможно даже представить, ведь то время слишком сильно отличается от сегодняшнего. Похоже, она унаследовала дедушкин характер. Хотелось думать – она бы тоже не струсила. Но как бы она себя ни вела в далеком 1928 году, о смерти Пэкхема Кьяра совершенно не жалела. Девочка искренне полагала – дедушка тоже ни капли не сожалел, что приложил руку к гибели гангстера. Это же была чистая самозащита. Но ужасно странно думать – Пэкхем всё-таки мог бы убить дедушку. Дедушка бы умер в двенадцать лет. Папа бы не родился, не уехал в Дублин, не встретил маму. Жуткое дело! Если бы всё повернулось иначе в тот роковой вечер в Кленовой пивоварне, ее, девочки по имени Кьяра, вообще бы не существовало. Кьяра встала со скамейки. Да, жизнь странная и непредсказуемая штука. Бесценная. Как хорошо, что дедушка выжил и смог рассказать эту историю. Она аккуратно положила листки в конверт и убрала в рюкзак. Дедушка хотел, чтобы она первой прочла его заметки. Этим можно гордиться!

Она окинула взглядом берег реки. Здесь члены Гим-клуба разговаривали о жизни, рисовали, разгадывали загадки.