На краю таланта

— Да ну?! — широко улыбнулся Артур. — А я думаю, что вам так только кажется. Вы же убийцу замели, разве нет? Мне вчера со всех сторон прилетело, но кого это волнует, правда? Я же преступник, собственного отца прирезал. Вы же это хотите услышать?

В его голосе послышалось отчаяние, но нарастающую истерику еще можно было погасить.

— Ты видел того, кто это сделал? — быстро спросила я, в надежде опередить Северского, который тоже собирался что-то сказать.

— Если бы я видел, то не сидел бы сейчас со скованными руками! — выкрикнул Артур.

— Давай-ка по порядку, — остановил его следователь. — От тебя требуется одно: рассказать правду.

— Смысл?

— А ты попробуй, сынок, — неожиданно тепло, отеческим тоном попросил Северский.

В сынки Артур ему явно не годился. Разница в возрасте между ними была лет десять-двенадцать, и я удивленно уставилась на Виталия Андреевича. Он не переставал удивлять. Очень хотелось надеяться на то, что он не играет со мной с целью использования в своих интересах. Я очень хотела думать, что он не собирается сажать Артура Замберга за решетку, чтобы улучшить статистику раскрываемости, а действительно хочет разобраться.

Артур затянулся, и я увидела, как дрожат его руки.

— Тот, кто пытался его убить, был у нас дома. Он ударил отца ножом и сразу же ушел.

— И где же нож? — спросил Северский.

— Если бы я знал, то проболтался бы уже, наверное, — ответил Артур. — Но я не знаю. И я не убивал.

Глава 5

— Я требую, чтобы мои показания были официально запротоколированы, — заявил Артур.

Северский хмыкнул и покачал головой.

— Я и не предполагал, что ты вообще захочешь говорить, — признался он.

— А я взял и удивил, — довольно ответил Артур.

— Что ж, я только «за», — кивнул Северский.

Он сел на стол и включил компьютер.

— Сколько у нас времени? Допрос начат в двадцать один час тридцать две минуты. Начинайте, Замберг. Сначала хочу послушать вашу версию случившегося.

— Машка осталась с отцом, а я сидел на кухне. Долго сидел, на время не смотрел. Машка позже пришла, сказала, что идет спать. Попросила убрать со стола все, что может испортиться. Я ответил ей, что в этом доме давно все испорчено.

Отец вернулся уже после того, как она легла спать. Трезвый, жалкий. Попросил чего-нибудь горячего. Я достал курицу из духовки, погрел, дал ему.

— Одного ты его не оставлял? — спросил следователь.

— Оставил, но позже. Он снова начал пить, и я свалил.

— А о чем говорили до этого? Что делали?

— Да просто сидели. Он ел, а я наблюдал за ним. Потом он нашел бутылку. Ну тут пиши пропало, такое уже не раз случалось. Сначала он заводит разговор по душам, а потом все перерастает в ссору. Так вышло и в этот раз. Правда, в свой день рождения он был более добр ко мне. Не знаю, что на это повлияло. Стал изливать душу. Ну как обычно… Маму вспомнил, себя не забыл. Всегда нам врал, что он не спал ночами и вкалывал, аки пчелка, чтобы дети не голодали и все у них было. Это он про нас с сестрой. Почему-то не вспомнил, что все и всегда волокла на себе Машка. Ну и бабка с дедом со стороны отца, о которых он тоже почему-то не упомянул. Аня, его подруга, опять же. Но у отца всегда отшибало память, когда он ударялся в воспоминания.

— С чего начался конфликт?

— С того, что я должен быть ему благодарен за все. Что я не мужик, а трутень.

— А ты трутень? — спросила я.

Северский перестал печатать.

— Готовлюсь в вуз. Самостоятельно.

— Где-то работаешь?

— Пробовал, но бросил. Сестра сказала, что ничего страшного. Деньги ведь есть, можно пока что и дома посидеть.

Виталий Андреевич вернулся к клавиатуре.

— Так и напишем: «В настоящее время не работает».

— Да, занимаюсь самообразованием. Постигаю себя. Имею право, — отозвался Артур.

— Конечно, имеешь, — приблизил лицо к монитору Северский. — Ссора началась с того момента, когда отец назвал тебя трутнем? Именно это вывело тебя из равновесия?

— О нет. Это самое безобидное прозвище, — ответил Артур. — Обычно я скотина, мразь и «если бы я знал, что воспитаю такого подонка, то заставил бы мать сделать аборт».

— Как мило, — не удержалась я.

— Вернемся к вам на кухню, Артур, — перебил меня Северский. — Давай по делу.

— Я никогда не пью так, чтобы валяться под столом, — продолжил Артур. — Я, если хотите, эстет. В шестнадцать перепробовал с друзьями все, что можно было найти в магазинах по разумной цене. Тогда и сделал вывод, что тупо накачиваться алкоголем — так себе ощущения. Заинтересовавшись и более глубоко изучив предмет, остановился на определенных брендах вина и коньяка. Дозы вывел для себя сам. Алкашом себя не считаю. Сестра бесилась, когда видела, что я открываю бутылку вина. По ее мнению, я еще ребенок, глупый и самоуверенный, а на деле пшик ходячий. Пришлось ее перевоспитывать. Успешно.

— Как ты ее воспитывал? — спросила я.