На краю вечности

— Противоядие от твоей болезни, — с торжеством победителя отвечает Америго. Он жадно смотрит на меня, желая насладиться моей реакцией. — Твое спасение, брат.

— Что? — только это срывается у меня с губ. Никогда еще я не испытывал столь фанатического ощущения от провала. Более изощренную месть сложно придумать. Как красиво он сделал меня! С каким садистским изяществом. Осознает ли он сам сейчас все великолепие этого момента?

— Ты все прекрасно слышал, — ухмыляется Америго. Нам приносят вино. — Боюсь представить, какой сейчас фейерверк эмоций у тебя в душе творится. Поэтому позволь тебя утешить. Даже если бы ты оставил флэшку себе, ты бы вряд ли понял, что на ней. Конрад делал все свои записи на аквидонском, которого ты не знаешь. Который вообще мало кто знает.

Язык, на котором написаны книги Чори. Он что, издевается?!

— А ты, получается, его хорошо знаешь? — все еще не в силах прийти в себя от шока, спрашиваю я. И полностью осушаю бокал.

— Да, — спокойно отвечает Америго, словно речь идет о чем-то рядовом. — Конрад обучил меня ему. Ведь я был не только его другом, но и правой рукой.

— Но он-то его откуда знал? — продолжаю не понимать я.

— Конрад был воплощением великого Кальбы. Он был одним из первосозданных. На земле еще бродят трое таких же, как он. Те, кто помнит богов, их создавших, — терпеливо поясняет мне Америго.

— Это как-то связано с легендами о Чори? — робко предполагаю я.

— И ты туда же, — морщится Америго. — Да не было никакого Чори! Просто один из бессмертных решил немного повыделываться. Читал я эти книжки, ничего особенного. Банальная философия.

— Все три? — не перестаю удивляться я.

— Да, все три, — равнодушно отвечает Америго. — Конрад надеялся найти там полезную информацию для наших исследований, но там оказались только сожаления и пафос. Ну и несколько толковых советов по проведению трепанации черепа. Но тебя ведь это не сильно интересует, не так ли?

— Ты ведь не даешь мне противоядие? — осознаю весь ужас своего вопроса только когда он уже озвучен. Я прошу милости у своего убийцы.

— Разумеется, нет, — холодно отвечает Америго и просит у бармена еще вина. — За свои ошибки надо платить, Зотикус.

— С Тео ты поступишь так же? И с другими главами кланов тоже? — от осознания своей слабости завожусь я.

— Ну, братец, зачем же складывать все яйца в одну корзину? — смеется Америго. — К ним у меня совсем другие счеты. Их спасение сейчас зависит только от них самих. А твое — от меня. И в этом вся прелесть.

Он откровенно наслаждается властью надо мной. И за это я ненавижу его еще сильнее. Мне хочется причинить ему такую же боль. Задеть его за живое.

— Правда? — прищурившись, спрашиваю я. — Вся прелесть, говоришь? А что если я тебе скажу, что от моего времени зависит жизнь Айлин? Думаешь, я не вижу, как много она для тебя значит? Так вот. Умру я — умрет она. А теперь продолжай радоваться дальше. Если сможешь, конечно.

Быстро поднимаюсь и ухожу, оставив брата в полном недоумении. Я знаю, что не выиграл. Но счет мы сравняли. И меня это по-глупому радует.

Домой я возвращаюсь, когда часы показывают семь часов утра. Желание утолить голод после разговора с братом, плавно переходит в долгую прогулку. Я размышляю, что нужно будет успеть сделать перед скорой кончиной. Какие документы привести в порядок, составить завещание. И, конечно, о том, что делать с Айлин. Будь у меня еще время, даже сомнений не было бы в том, что я сохраню ей жизнь. Сам не знаю, что в ней такого, что она мне так дорога. Может быть от того, что судьба и так не справедлива к ней? Одно могу сказать точно — я не влюблен в нее. Но есть в ней что-то такое, отчего мне хочется защищать и оберегать ее от всего мира. Или же я чересчур вжился в роль опекуна юной барышни. Черт меня знает.

Снимаю с себя пальто и вешаю его на вешалку. Вхожу в гостиную. Арсен сидит на диване, с трудом подавляя зевоту. Ему уже давно пора отправиться спать, но он чего-то ждет. Дина со свойственной ей энергичностью отжимается на коврике. Дэшэн расставляет на журнальном столике чашки, ставит тарелку с кексом. Милый, семейный уют. Почти так же как в американских фильмах про Рождество. Только елки не хватает. Заглядываю на кухню. Там Рита и Айлин. В первый момент я не понимаю, что происходит, но потом до меня доходит. Старшая ведьма учит племянницу пользоваться магией. Девушка, сконцентрировавшись, старается удержать чашку в воздухе. И у нее это получается! Потом посудина поднимается вверх, проплывает под потолком и опускается на подоконник.

— Фантастика! — хлопает в ладоши Рита.

— Ты это видел? — сияя, говорит Айлин. Подходит ко мне и обнимает. — А это только первое занятие! Будешь мной потом гордиться!

— Я никогда не сомневался в том, что ты — молодец, — гладя ее по волосам, говорю я и с укоризной смотрю на Риту. Айлин встает на цыпочки, целует меня в щеку. Схватив со стола пару конфет, уходит в гостиную. А я тут же набрасываюсь на Риту. — Я же просил — никакой магии! Ты хоть знаешь, к каким последствиям это может привести?

Ведьма испуганно смотрит на меня. Обхватывает себя руками.