На краю вечности

Губы уже превратились в кровавое месиво, сознание тускнеет. Смотрю на Айлин. Она сидит ни жива, ни мертва. Лицо бледное и сливается с белокурыми волосами. Связанные руки лежат на коленях. Пальцы мелко дрожат. Меньше всего мне хочется, чтобы она пострадала из-за меня.

– Сто, – довольно озвучивает Америго, который даже запыхался от усердия.

Я отключаюсь.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде, чем я открываю глаза. Дневной свет заменяет электрический. По помещению гуляет сквозняк и мне холодно. Боль ощущается меньше, раны начинают затягиваться. Поднимаю голову. Айлин все так же сидит на табуретке. Америго развязал ей руки и убрал кляп. Сам он расположился рядом с ней на полу и о чем-то рассказывает. Услышав мой вздох, оборачивается.

– Как ты себя чувствуешь, дорогой брат? Удобно ли тебе? – спрашивает он.

– Язык жаловаться не поворачивается, – хриплю я.

– Ну- ну, – усмехается Америго. – Ты всегда старался выглядеть сильнее, чем есть на самом деле. Меня всегда это в тебе восхищало. Но гонор перед пытками бывает только в самом начале. Потом ты просто ломаешься. И даже один вид щипцов вызывает неконтролируемую истерику. От одной мысли, что кто-то будет вырывать куски мяса из твоего тела или жечь огнем, хочется сразу сдохнуть по-настоящему. Ну, ты же это знаешь. Ты ведь был моим палачом.

– Дознавателем. Я был твоим дознавателем, – поправляю его я.

Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. В глазах Америго ярость и боль. Точно такие же, как тогда в застенках Белой Башни.

– Ты присутствовал при каждом моем унижении.

– Я бы все отдал, чтобы этого не было, – в горле пересохло и каждое слово – это подвиг.

– Сейчас- то ты зачем лжешь? – свирепеет Америго и хватается за нож. Подскакивает ко мне и прижимает лезвие к горлу. Серебро. Тонкий, но глубокий порез. Кровь тонкой струйкой течет по шее. – Если бы не твое желание выслужиться, ничего бы этого не было. Ты принял обдуманное решение. Не прикидывайся, что ты не знал, как все получится. Никогда в это не поверю.

Брат отнимает нож от горла и тут же всаживает его по самую рукоятку в грудь. Прежде чем, я успеваю опомниться и вскрикнуть от боли, резко выдергивает его из раны и наносит новый удар. Оба легких заполняются кровью. Задыхаюсь от кашля. Но ему этого мало, он не желает останавливаться.

– И, тем не менее, это так. Я виноват перед тобой, – хриплю я, понимая, что он сейчас хочет услышать именно это. Даже сейчас я по привычке лицемерю. Мне хочется, чтобы все как можно скорее закончилось. Уже неважно как, только бы прекратилось.

– Когда на твоем лбу выжигают позорное клеймо, чужое раскаянье уже не имеет никакого значения, – говорит Америго, подходя к Айлин. – Я потерял свою жизнь, дом, место в совете клана, друзей, которые доверились мне. Что мне теперь твои слова?

Он берет девушку за руку и заставляет подняться. Она пытается вырваться, но брат не дает ей этого сделать. Берет со стола кинжал и вкладывает его ей в руку.

– Нет! – поняв, что от нее хотят, кричит Айлин. – Я не буду этого делать!

– Будешь, куда же ты денешься, – спокойно реагирует Америго. Подходит к ней сзади. Одну руку кладет на талию, другой берте за запястье. – Я помогу тебе.

– Ты маньяк, тебе лечиться надо, – дрожа, хрипит Айлин.

Похоже, у нее вот-вот начнется приступ. Он поднимает ее руку, делает замах, заставляет ее разжать пальцы. Лезвие легко входит мне в бедро. Очередной приступ невыносимый боли. Господи, когда же это кончится?!

– Видишь, это просто. Ты не хочешь, но твоя рука, ведомая кем-то другим, все равно причиняет страдание, – медленно говорит Америго, глядя на меня.

Тео сделал меня дознавателем против моей воли. Я отказывался, как мог. Но отец пригрозил, что, если я не соглашусь, он приравняет меня к бунтовщикам. Это вынудило меня согласиться с назначением.

– Прекрати это, прошу тебя, – просит моего брата Айлин, глядя ему в лицо. – Пожалуйста…

– Ты знаешь его всего стуки и уже успела полюбить? – прищурившись, спрашивает Америго. – Зотикус, ты влил ей какой-то волшебный отвар в чашку с чаем?

– Дело не в любви, – твердо говорит Айлин. – Никто, ни одно существо не заслуживает таких издевательств! Это мерзко и отвратительно!

Америго смотрит на нее с любопытством. Он касается пальцами ее щеки. Она не отстраняется, а выжидающе смотрит на него.

– Тадеуш! – зовет мой брат. – Пора!

На складе появляется огромный толстяк в черном пальто. У него густая борода и забавная шляпа. Передвигается он с трудом, напоминая хорошо откормленную утку. В его руке я вижу клеймо с раскаленной докрасна буквой «А».

– Ты не сделаешь этого, – шепчу я. На крик нет сил. – Это слишком даже для тебя, Америго.

Перевожу взгляд на Айлин. Она, поняв, что ее ждет, бледнеет и делает шаг назад.

– Меня обижают твои сомнения в том, что я на это способен. Ты ведь уверен, что твой брат – чудовище. А они совершают неприглядные поступки, – забирая из рук Тадеуша орудие пытки, говорит Америго. Оглядывает Айлин с головы до ног. Свободной рукой убирает волосы от ее лица. – Жалко портить такую красоту…

– Это наши разборки, не втягивай ее, – прошу я. – Она не причем.