На краю вечности

Сам профессор сидит за столом и лениво потягивает чай из большой прозрачной кружки. Он одет в синий костюм и белую рубашку. Голова у него большая, из-за чего кажется, что он похож на медведя. Седые волосы гладко зачесаны назад. На вид ему шестьдесят лет, и он любит плотно покушать.

Заметив меня, он поворачивает голову в мою сторону. Несколько секунд уделяет изучению моей персоны, потом поднимается.

– Доброе утро, – спохватившись, здороваюсь я.

– Доброе, бесспорно, – отвечает тот. Голос у него глубокий, обволакивающий. От человека исходит такая энергетическая мощь, что я невольно теряюсь. Определенно, он не похож на обычных людей. Да и во взгляде синих, чересчур ярких для его возраста глаз, есть что-то особенное. Еле уловимое, но наводящее на мысли, хозяин кабинета не так прост, как может показаться. – Вы, видимо, родственник кого-то из моих учеников?

– Опекун Айлин Савро, – хрипло отвечаю я, беспокоясь, что прямо сейчас может открыться кровотечение из носа.

– А, у этой девочки, наконец, появился защитник? – оживляется Рогожкин и его взгляд теплеет. – Надеюсь, что теперь ее жизнь изменится. Вы, конечно, еще очень молоды, но иногда юность бывает мудрее зрелости.

– Благодарю вас за то, что спасли ей жизнь, – вполне искренне говорю я.

– Бог с вами! – взволновано произносит профессор. – Любой человек на моем месте поступил бы так же. Эта атмосфера ненависти, что царит вокруг нее, поистине ужасна. Она сильный человек, я бы такой травли не выдержал. Моего бы мужества просто не хватило.

Замечаю у него странный акцент, не похожий ни на один, что я когда-либо слышал.

– Все так плохо? – я не хочу верить, хотя прекрасно понимаю, как может быть. Но я вампир, мои чувства в отличие от людей обострены в несколько раз. – Айлин мне ничего не рассказала…

– И не сделает этого, – с уверенностью говорит Рогожкин. – Поэтому вы, как умный человек, должны просто забрать ее отсюда. Не дожидаясь, пока случится трагедия, и ее обнаружат растерзанной в туалете. Попытки уже были. Я знаю, о чем говорю. Мне только жаль, что Елена не хотела меня слушать. Надеюсь, что вы будете более милосердным к этой бедняжке. В вашем сердце много любви. А она может победить любое проклятье. И вы не чувствуете ненависти к ней.

Профессор пристально смотрит на меня. Он хочет быть уверенным, что я понимаю, о чем речь. Получается, он знает о заклятье Амалика? Между нами повисает пауза и я вслушиваюсь в его сердцебиение. Двадцать семь ударов. Слишком много для вампира и чересчур мало для человека. Еще одно мистическое существо? Поэтому он не ощущает ненависти к моей подопечной в отличие от других?

– Кто вы на самом деле? – тихо спрашиваю я, приподнимаясь и опираясь руками на край стола.

Не могу избавиться от мысли, что этот тип знал обо мне все, едва я переступил порог класса. Профессор лишь усмехается. От его тела исходит легкий аромат эфирных масел, который вызывает у меня тошноту.

– Тот, кто старше вас на две жизни, – спокойно отвечает он. – И видит чуть больше, чем вам хотелось бы показать.

– Кто стоит за травлей Айлин? – спрашиваю я.

– Вы уже знаете. Задавайте свой второй вопрос. У меня нет времени на беседы, – взглянув на часы, ставит меня в известность Рогожкин. Поднимается, берет лейку и начинает поливать цветы.

– Мне посоветовал к вам обратиться Джозеф Бронштейн, – вытаскивая из сумки книгу и кладя ее на стол, говорю я. Мне становится жарко и на лбу выступает испарина.

– О, да, помню этого любопытного малого, – профессор оборачивается и улыбается. Но, вспомнив что-то, хмурится и уголки его губ опускаются. – Жаль, что его больше с нами нет. Не знаю, в курсе ли вы, но он скончался пару дней назад. Его нашли в своей лавке повешенным. Сам он на это решился или ему помогли – вряд ли мы узнаем правду. Записки он не оставил.

– Вам знакома эта книга? – спрашиваю я, стараясь не показать, насколько мне неприятна его речь.

Профессор пристально смотрит, на книгу, на обложку. Подходит к столу, берет книгу в руки, небрежно просматривает. На его лице появляется брезгливое выражение, смешанное с усталостью.

– Да, знакома. Что вы от меня хотите? – с недовольством произносит он.

– О чем здесь идет речь? – меня охватывает волнение, словно я стою на пороге большого открытия.

– О создании человечества, – равнодушно отвечает Рогожкин. – Любой ученый душу продал бы за возможность прочесть, что здесь написано. Как вылечить любую болезнь, сделать человека бессмертным, научится управлять им… Это в общих чертах. Но я не возьмусь за ее перевод.

– Может быть, тогда посоветуете хорошего шумеролога? – с трудом справляясь с разочарованием спрашиваю я.

– Он вам не поможет. Текст написан на аквидонском языке, – отвечает Рогожкин, и я вижу, что он жалеет о своих словах. – Они имеют некую схожесть, но не более.

– Никогда о таком не слышал, – признаюсь я. – Что это за язык такой?

– На нем говорили те, кто создал человечество, – говорит Рогожкин.