На краю Вселенной

В ответ яростное рычание, поток ругательств вперемешку с угрозами. Мол, я тебя порежу, заставлю жрать собственные кишки, будешь умолять о смерти и все в таком духе.

Как предсказуемо. И совершенно некультурно. С ним по-человечески, а он грубит. Нехорошо.

Наступил на свободную руку амбала, фиксируя в нужном положении. Взвесил тесак, примерился и легонько тюкнул по ладони. На пыльную дорогу упало три отрубленных пальца.

Мордоворот взвыл, дикими глазами глядя на изуродованную кисть.

– Больно? – удивился я.

Судя по зрачкам, он находился под сильным кайфом.

Он смотрел на меня вытаращенными глазами. Кажется, его больше пугало не то, что его кромсают на куски, а то, что это делают с таким спокойствием.

– Все правильно, дорогой. Я тебя освежую прямо здесь. Сначала порублю конечности, потом отрежу уши, нос, глаза. После займусь остальными частями. Закончу выпущенными кишками, которые запихну тебе в рот, – подробно расписывал намеренно, ничто так не влияет на человека, как его собственное воображение. Даже претворять в жизнь не надо, он сам представит, как это будет. Переживет ужас заранее, еще до его исполнения. Плюс психология: подобные индивиды сами привыкли мучить и пытать и совершенно не готовы к тому, что это начнут делать с ними самими.

Срабатывает триггер, они вспоминают, что сами творили, а потом машинально примеряют это на себя. Оказаться на месте жертв, пережить их страдания – самое ужасное для палача. Что-то внутри ломается и появляется острое желание не допустить этого. Во что бы то ни стало…

Понятия не имею, откуда это у меня в голове. Похоже на отрывок из трактата по прикладной психологии в условиях полевого допроса…

Страх в глазах бритого товарища нарастал, однако недостаточно быстро. Пришлось проводить дополнительную стимуляцию.

В пыль упало еще два пальца. Теперь на месте правой ладони громилы торчал кровоточащий обрубок.

Бросил взгляд через плечо, девчонка-пилот сохраняла спокойствие, бесстрастно наблюдая, как ее приятеля шинкуют на мелкие ломти.

– Хватит! Хватит! – третий замах бритый не выдержал.

Сломался.

– Кто велел Ларри послать людей разобраться с двумя чужаками?

Молчание. Какой упертый. Снова пришлось приподнимать тесак, так чтобы кровавые потеки были хорошо видны.

Кап-кап, закапала кровь, падая в пыль.

– Не знаю, он не говорил подробностей!!! – почти истерично выкрикнул лысый. В глазах плескались страх и ненависть.

Адреналин перекрыл действие наркотиков, разум прояснился, он осознал, в какой блудняк вляпался.

– Тогда ты бесполезен, – шаг влево и за спину, хват за лоб, откинуть голову назад, открытое горло холодит полоска остро заточенной стали.

Приставленный к шее тесак сразу придал красноречия.

– На склад! Должны привезти тела на склад! Вместе со стержнями!

Со стержнями? Хитрый ход. Мы грабим поезд, привозим добычу в ущелье, где нас уже ждут.

Двойной выигрыш. Очень умно.

Появился Сол, толкая перед собой грузную тушу лавочника. Большой Тони шел спотыкаясь, но когда рассмотрел трупы и атмосферник посреди поселка, замер, раскрыв от удивления рот.

– Чего встал? Пшел! – Сол придал ускорение толстяку смачным пинком.

Тони просеменил несколько метров, замерев рядом с лежащим на земле главарем. Руки и торс последнего жестко фиксировала затвердевавшая пена грязно-желтоватого цвета.

Надо признать, итрин-граната сработала просто отлично. Пусть и нелетального действия, зато сколько пользы.

Любопытный момент, когда все началось, я не испытывал никакого мандража или страха. Действовал хладнокровно, расчетливо, как машина. И уже после пришло понимание, что не испытываю угрызений совести после убийства нескольких человек. Даже легкого стресса нет. Как будто уже не раз и не два приходилось бывать в похожих переделках.

– Мы можем договориться… – начал Тони.

Затем заглянул в мои глаза и потерянно замолк.

Сол подошел к одному трупу, попытался оторвать приклеенный импульсник.

– Не выходит, – пожаловался он. – Крепко зажала, зараза. Тут нужен плазменный резак или сильный кислотный растворитель.

Я отмахнулся.

– Некогда возиться. Оставь.

Жаль, конечно, бросать законные трофеи, взятые в бою. Но у нас действительно нет времени.

– Что-нибудь хочешь добавить? – спросил Тони.

Игольник приподнялся, черное дуло заглянуло в лицо лавочника. Толстяк суетливо облизал пересохшие губы.

– Семь тысяч, – выдохнул он. – Все, что у меня есть.

Пытается торговаться, стоя на краю обрыва, хватаясь за соломинку.

Что же, в какой-то мере это заслуживало уважения. Большинство вообще ничего бы не сделало, ожидая смерти. Как бараны на скотобойне.

И лишь малая часть отважится на сопротивление, бросится вперед, попытавшись завладеть оружием. Не самый худший вариант. Погибнуть в бою – все лучше, чем покорно ждать выстрела.

– Переводи, – поразмыслив, разрешил я.

Тони помедлил, видно, что хочет поторговаться.

– Какие гарантии, что не убьете после получения денег? – все же отважился спросить он.

Я покачал головой.

– Никаких, – я помолчал, пожимая плечами. – Собственно, мне все равно, жив ты или нет. Подставить тебе нас не удалось, но хотел. Намерения тоже заслуживают наказания. Ты не находишь?