На краю земли. (Огненная Земля и Патагония)

Теперь на плоской скале Тортель у входа в фиорд Бейкер стоят два новых солидных деревянных дома, в которых живут с семьями ежегодно сменяемые радист и фельдшер чилийского военного флота. Их задача — обслуживание осевших в этом лабиринте фиордов и рек чилийских колонистов. Сюда приезжают на лодках по рекам или на лошадях через болота и леса фермеры и лесорубы из окрестностей, чтобы получить помощь или узнать новости.

Когда мы на «Микальви» прибыли в Тортель, там бог весть откуда уже собралось около пятнадцати человек, узнавших о предстоящем прибытии судна. Но сроки такой встречи на краю земли довольно растяжимы, и случилось так, что чилоты — а это, конечно, были они — собрались в Тортель примерно на восемь дней раньше. Что же, грести обратно, к родным хижинам и семьям, вверх по вздувшимся от ливней рекам? Тогда наверняка не поспеть к приходу «Микальви» в Тортель. Лучше уж здесь ожидать прибытия этого «летучего голландца», который привозил им и вспомогательному посту в Тортель пополнение и новости и принимал заказы для следующего рейса, который совершится только через полгода.

Итак, они расположились поблизости во временных палатках из овечьих шкур и перебивались как могли. Мы узнали типичные чилотские пестротканые широкие пояса, береты и широкие шаровары, заправленные в короткие сапоги, которые уже видели у пастухов пампы. Казалось, что эти «лесные» чилоты выглядят более одичалыми или по меньшей мере более дикими, чем их земляки на эстансиях. Дружелюбные, но своеобразно застенчивые, взлохмаченные и довольно оборванные, они выглядели так, будто сошли со старых иллюстраций книг Жюля Верна.

В то время как мы грузили древесину, люди собирали на островах дельты Рио-Бейкер свой почти одичавший рогатый скот и лошадей, часть которых мы также должны были взять с собой. Животных по одному подгоняли к расположенной на берегу гигантской деревянной воронке, на остром конце которой находился люк. Матросы «Микальви» набрасывали на рога или шею бьющих копытами и лягающихся коров и лошадей прочное лассо, люк открывался, и под дикие крики собравшихся людей и лай вездесущей своры собак испуганные животные, вздымая брызги, падали в воду. Здесь их уже ждали матросы на катере, к которому прикреплялся конец лассо. Матросы гребли к стоящему на якоре кораблю, заставляя животных вплавь следовать за собой. На борт лошадей поднимали лебедкой с помощью широкого пояса, захлестнутого под брюхом, а быков иногда только с помощью каната, наброшенного на рога. Одно мгновение они висели на стреле, как бесформенная масса, с которой ручьями стекала вода, и наконец опускались на палубу или в трюм.

Во время путешествия через хаос патагонско-тихоокеанского архипелага мы наконец встретились с представителями еще одной группы профессий чилотов: морскими чилотами — охотниками на тюленей и нутрий. Лоберос (от лобо — волк и марино — морской) и нутриерос (от нутрия — местная разновидность выдры с темно-коричневым бархатистым мехом) живут в одиночку или вместе с последними кочевниками алакалуф и метисами. Усвоив образ жизни алакалуф, морские чилоты нашли в них желанных спутников и помощников в своей тяжелой профессии. Впрочем, в этих лодках со смешанным экипажем не всегда так просто отличить чилота от алакалуф; к тому же все степени их смешения встречаются намного чаще, чем чистокровные индейцы, которые, как уже говорилось, едва ли вообще живут такой жизнью. Наиболее часто встречающееся рабочее сообщество — так называемая квадрилья, когда двое чилотов охотятся и живут с двумя индеанками или индеанками смешанной крови, что, конечно, способствует еще большему смешению алакалуф.

Охота на тюленей — настоящая нищенская профессия, но она полностью соответствует способностям и вкусам чилотов, прирожденных охотников и моряков; они к ней подходят, как никто другой, и она кажется созданной именно для них. Неделями, даже месяцами блуждают чилоты в своих лодках на веслах или под парусом в этом мире воды и скал под ледяным западным ветром, где-нибудь на защищенном от ветров берегу ставят такие же тольдо, как последние алакалуф, из воткнутых в землю толстых веток с наброшенным сверху парусом, тюленьими шкурами или старыми не пропускающими влагу плащами. Если во время дождя случайно находят дерево тэпу, которое горит даже совершенно мокрым, они раздувают огонь, пекут ракушки и морских ежей и пьют, пьют довольно много…

А почему бы и нет? Может быть, завтра выпадет счастье захватить врасплох семью тюленей на отдыхе где-нибудь на скалистом плато, которые там называют piedras de lobos (педрос де лобос) — тюленьи камни, — или собакам, которые делят со своими хозяевами лодку и тольдо, удастся выследить выдру, мех которой тоже принесет деньги.