На круги своя

— Отец! — чуть повысил голос Рокос и… замолк, видно и сам удивленный своим демаршем. Но Индарс сделал вид, что ничего предосудительного в этом нет. Императором в этот момент он не был. — Она еще может стать счастливой, — продолжил тот, согласившись, что и он сейчас не верный, обязанный защищать своего господина, — но пока ты переступаешь порог этого дома, этого не произойдет. Для нее больше нет других мужчин, только ты. Если хоть немного любишь ее, отпусти… не мучай.

Что ж, Индарс оказался прав — сын вырос и стал мужчиной. Способным принимать решения и следовать им…

Впору гордиться…

Тогда откуда эта боль, заставляющая сглатывать застывший в горле ком?! Откуда тоска, от которой грудь разрывает вскипающая ярость?!

— А ты не думал, что это только наше с ней дело? — добавив в голос рычащих ноток, поинтересовался он, наверное, впервые чувствуя себя настоящим отцом. Не с теми, кто имел право на власть, а именно с ним… безродным.

— Ваше, — согласился Рокос, грустно усмехнувшись. — Вот только это я вижу следы слез на ее глазах, я слышу ее приглушенные стоны, когда она рыдает ночью в подушку. Это мне она через силу улыбается, когда ты уходишь от нее. Ты сам назвал меня старшим, меня определил ее защитником. Так позволь мне сделать то, что я должен. Защитить ее. От тебя.

— Ты многого в этой жизни еще не понимаешь, — заставляя себя быть спокойным, возразил Индарс на слова сына. Одно из немногого, что он мог сказать. Все остальное, произнесенное Рокосом, было правдой, поспорить с которой он бы и хотел, но не имел права. Уважение к нему, как к императору, начиналось с тех, кто был ближе всех. — Мне нужна твоя мать, а ей…

— Ей нужен тот, — прервал его Рокос, — кого она сможет кормить ужином и завтраком, на чьем плече будет засыпать, кого будет спрашивать, как прошел день и слышать ответ. — Поднял взгляд на то самое окно, на которое смотрел совсем недавно и Индарс, ласково улыбнулся. Похоже, Микари продолжала стоять там и наблюдать за ними. Когда он заговорил вновь, тень этой улыбки все еще освещала нежностью его лицо. — Парадокс, отец, ты можешь все, но только не сделать счастливой женщину, которая мечтает о счастье…

Как же он был прав! До застывшего в горле рыка, до ненависти к самому себе, до… понимания, что жизнь вновь все расставила по своим местам, требуя сделать нелегкий выбор.

— Ты нашел ей мужа? — холодно спросил Индарс, дождавшись короткой паузы. Каждое слово сына ранило. Пусть и заслуженно.

— Да, отец. — Лицо Рокаса стало равнодушным. — Он уважаем, достаточно состоятелен, вдовец. Но, главное, он ее не обидит.

И ведь не скажешь, что упрек, но опалило, как хлестко ладонью по щеке…

Индарс больше ничего не сказал, только кивнул, то ли принимая к сведению, то ли… давая свое благословение. Но всю дорогу до дворца вспоминал три слова, которые сын выжег в его сердце: которая мечтает о счастье…

* * *

Около десяти тысяч лет тому назад…

Личный журнал капитана Тайраши… (Адаптировано ИР «Дальнира».)

Домоны теснят нас вглубь галактики, отрезая от ремонтных и заправочных баз. Запас топлива — минимальный. Многие просто не успевают вернуться, навечно оставаясь среди звезд.

Глупо и бездарно…

Несколько дней назад слышала разговор: Джен спрашивал, кому нужно, чтобы мы умирали, Торс просил заткнуться, убеждая, что это не наше дело. Нам дан приказ, мы должны его выполнить.

Сегодня Джен не вернулся. Говорят, сбой в навигации. И почему я этому не верю?

— Я их вытащу! — вместо того, чтобы отправиться к себе в каюту и хоть немного передохнуть, я спустилась на технический уровень. Все остальное могло подождать, разговор с сыном — нет.

— Не сомневаюсь, — отозвался Юл, взглядом показав на Марка, второго техника, свернувшегося на небольшой лежанке. Своей каюте они предпочитали закуток в операторском отсеке. — Думаю, Андрей и Тарас считают также.

Стоило признать, что лично я видела этот разговор несколько иначе. В моем представлении это я должна была успокаивать и уверять, что мы справимся. На деле получалось наоборот.

Вздохнув — сын ответил понимающей ухмылкой, оглянулась на четырехлепестковый люк. Еще одна странность: идти сюда было тяжело, уходить — практически невозможно. Спокойно и уютно… уровнем выше ничего подобного уже не было.

— Ты за меня не беспокойся, — поправив несуществующие складки на идеально облегающем его худощавую фигуру рабочем комбинезоне, заверил меня Юл. Снова посмотрел на Лихоносова, поправился: — За нас не беспокойся.

Вот и поговорили…