На круги своя

Увы, допросы серых всегда заканчивались одинаково — материалом для опытов учеников мэтра Дорна. Я не могла смотреть на то, что делали с беднягами. Смерть для них становилась избавлением.

Нет, темные небезгрешны. Они тоже убивали и убивали жестоко. Тоже пытали, издевались, но чужие нравы не оправдывали лангов.

Магистр Багесл за завтраком сиял. Ел торопливо, будто куда-то опаздывал. В итоге признался: взяли темного, сейчас начнут допрос. Мол, отомстим за вас, Дария, разрушим в отместку замки навсеев.

От меня ждали радостной улыбки, а я бросила чашку с молоком и уставилась в пол.

— Ничего, — ласково погладила по руке леди Багесл, — скоро все забудется. Мы такого жениха подыщем! Слышала, ты понравилась Бренну, — она хитро улыбнулась и перешла на шепот. — Хороший парень, красивый, огневик. Отнесешь ему сегодня поесть? Его поставили дежурить при пленнике.

— Что за пленник, почему он так важен? — попыталась выяснить подробности из другого источника.

— Наблюдатель, — поморщился хозяин замка, ответив вместо жены. — Пробрался в тыл, присматривался, принюхивался и убивал лучших магов. Два года поймать не могли — и вот попался. На девке!

Два года. Значит, не Эллан. Он давно вернулся из Мира воды.

Чтобы развеять сомнения, напросилась взглянуть на темного. Разумеется, истинную причину скрыла, замаскировав любопытством и помощью Бренну. Тяжело, наверное, возиться с упрямым навсеем, нужно подкрепиться. Магистр Багесл разрешил, отвел сам.

Навсея подвесили на перекладине под потолком. Видела его со спины, но с облегчением поняла: не Эллан. Пусть мы провели вместе всего пару ночей, я изучила каждую косточку. Не те бедра, не та талия, не тот цвет кожи. И волосы — у Эллана ноги не похожи на шерстяной ковер.

Оставила Бренну еду и ушла.

— Вечером еще одного на крюк подвесим, — равнодушно обронил магистр Багесл, подсвечивая узкие ступени подземелья. — Лично ублюдка насажу. Гордая молчаливая сволочь!

— Зачем сразу на крюк? — дрожащим голосом спросила я.

— Он темный, его место на крюке, — отрезал дядя.

— Может, навсей может что-то рассказать? Ценное.

Сердце вновь зашлось от боли. На краткий миг показалось: остановится, так сильно защемило. Вспомнилось, как истекали кровью темные во дворе замка Онекса, и по телу пробежала волна дрожи.

— Этот? — магистр рассмеялся. — Он не скажет, да еще и навредит. Хватит того, что половину отряда вырезал. Тридцать человек! — поднял палец дядя. — Не желторотых юнцов без капли магии! Не хочу рисковать. И так еле ошейник надели и в портал запихнули. Спасибо, посох сдох, а так бы не сдюжили. Мучения темного послужат уроком для наблюдателя. Заговорит — мертвого повесим. Нет — живого.

Значит, магнитная буря закончилась, раз ланги открыли портал.

И вспышкой — наблюдатель. Кто он, кого имел в виду Багесл? Разве ланги схватили двоих? Вряд ли, я бы знала, да и в замке бы шептались. Значит, речь о неком человеке, которого хотели припугнуть. Однако эту мысль быстро вытеснила другую. Внутри забрезжила надежда. Если Эллан жив, мы сможем уйти. Если… Он живой, даже не думай иное!

— Пойдем! — магистр Багесл тронул за плечо. — Нечего смотреть на падаль.

Он брезгливо покосился на дверь с зарешеченным оконцем.

Из камеры, в которой держали наблюдателя, раздался стон и злобное шипение:

— Сдохните, ланги!

Вздрогнула и прижалась к стене. Тело била крупная дрожь.

Сколько же боли в голосе темного! Что они делают с пленником? Пытают? Светлые! Они упиваются чужой болью, им нравятся чужие страдания. Стоят, наслаждаются каждым вскриком. Ненавижу!

Подобрав юбки, кинулась прочь.

Под ногами мелькали выщербленные ступени, я рисковала поскользнуться, но чудом не упала. Пронеслась по каминному залу, где отдыхали стражники, и побежала дальше, наверх. Кажется, магистр Багесл что-то кричал вслед, но я не слышала. В голове стоял крик-проклятие темного, перед глазами — убитые светлые.

Зажала руками уши и замотала головой.

Призраки прошлого, оставьте меня в покое!

Дыхание кончилось в галерее, опоясывавшей очередной зал. Замок старый, тут еще сохранились подобные сооружения. Помещения иногда занимают два–три этажа и освещаются несколькими рядами окон.

Привалившись к перилам, обмякла, словно кукла, и бездумно уставилась вниз. Пустота. Она манила, притягивала, но я не прыгну.

Отошла от перил — отпустило.

Взгляд скользнул по стенам. Портреты. Странно, у лангов не принято рисовать даже предков.

Любопытство на время вытеснило остальные эмоции, и я подошла к ближайшему. Поднатужилась и смогла зажечь свет: в замке отыскалась общественная магия.

Лак потемнел, картина покрылась толстым слоем пыли, но я смогла различить черты лица.

На меня смотрел мужчина. Еще молодой, полный сил, властный, но с грузом прожитых лет в глазах. Невольно засмотрелась, уловив в лице нечто знакомое.

Кареглазый, с длинными ресницами. У краешка радужки — голубенькое пятнышко. Точно такое же было у меня до семи лет, а потом исчезло.