На крыльях миражей

Господи, что она себе нафантазировала? Да кто он такой? Откуда ей знать, ну не помнит она, чтобы танцевали, к тому же несколько раз. Врёт наверно, а она в любовь поверила. Ну, какая любовь? Наверняка что-нибудь задумал, насмехается. Сейчас ограбит квартиру и смоется с ключами.

Ромка, смоется? Какие глупости. Ты его глаза видела? Ну! Разве такие глаза могут врать, тем более про любовь? А какие у него были глаза? Тёмно-серые, зелёные? Надо попробовать нарисовать портрет? А занятия? Ладно, потом у кого-нибудь прочитаю конспект.

Так. Лицо. Слегка вытянутое. Симметричное. Влюблённое. Значит, малость глуповатое. Во-от такое… кажется, похоже. Тёмные волнистые волосы. Прямой нос. Нет, не такой, короче. Глаза. Бездонные, яркие, блестящие. Открытые. Вот с таким прищуром. Взгляд наивный. Брови, почти сросшиеся. Ресницы густые, девичьи. Поцелуйные губы. С чего это я так решила? Самые обыкновенные, просто  припухшие и яркие. Щёки с ямочками. Немного щетины. Острые мужественные скулы. Уши небольшие, прижатые. Добродушная улыбка.

Он, не он? Если себя узнает, значит, точно влюбился. А я, влюбилась или нет? Вот ещё! Это он два года страдал, а не я. Интересно, какой он на самом деле, Ромка Куркаев? Если он на мне женится, то я уже не Мартынова буду? Бэлла Анатольевна Куркаева. Офигеть. Жанка Мартынова, а я Куркаева. Да она меня со свету сживёт!

Вот ведь навязалась на мою голову, сестричка. Влюбиться из-за неё по-человечески нельзя. Сиди тут и думай, как бы Жанку своей любовью не обидеть. Пусть свою ищет. Ромка мой. Ё-мое, а если они сейчас…  убью, точно убью! Обоих. Да нет, быть такого не может. Он же мне, а не ей только что в любви признавался.

Велика важность, три слова сказать. Мамка папке сколько раз в любви признавалась. Сама рассказывала. И он ей. И что с того? Как любой нормальный хозяин: как дал слово, так и обратно забрал. Аля-улю – ручки-то вот они. Ловкость языка и никакого мошенничества. Любил и разлюбил.

Какая только дребедень в голову не взбредёт. Скорее бы занятия закончились. Если не приедет, может ни на что не рассчитывать. Мне и Мартыновой неплохо живётся. Интересно, а жить где будем? У нас же кровати узкие. И Жанка со своей завистью.

Представляю, я вся такая, в белом платье, взбитом как морская пена, с газовой фатой чуть не до пола, румяная, счастливая. Гости кричат горько! Офигеть! А я даже целоваться не умею. Ну, приедет он, что дальше? Пригласит на свидание, не пригласит? А если приставать начнёт?

С кашей в голове, полным хаосом в ощущениях, Бэлла бегом припустилась на выход, не успев даже застегнуться. Ромка, словно часовой на посту, рысачил по самой короткой амплитуде, словно медведь в тесной клетке, поглядывая на часы. Увидев его, Бэлла притормозила, приосанилась, надела на лицо маску надменного равнодушия и не торопясь взяла курс на потенциально любимого.

– Вот, – протянула она тетрадь, – там смотри, внутри. Узнаёшь?

– Это я что ли? Надо же. Откуда у тебя? Ты что, по памяти? Ого-го!

– Докладываю. У Жанны ангина. Весь день делаем полоскания, пьём таблетки. Влажную уборку сделал, ужин готов. Разреши приступить к транспортировке любимой.

– Так уж и любимой?

– Не извольте сомневаться, Бэлла Анатольевна. Изольде Игоревне доложил. Обещала заехать. На ужин у нас, то есть у вас, жареная картошка и куриный бульон с яйцом. Разрешите присутствовать при приёме пищи.

– Да, Ромочка, окучиваешь ты девушек с размахом. Чувствуется армейская подготовка и романтический опыт. Такой стремительной осады ни одна крепость не выдержит. Я уже не знаю, что и думать. Ты, случайно, мамочку мою, нечаянно, впопыхах, тёщенькой не называл?

– Если только ты не против такой фамильярности. Но я не настаиваю. Ни в коем случае. Хотя, надежда есть, говорю прямо.

– Два месяца назад мне семнадцать исполнилось. Увы, надежды твои напрасны. Если только дождёшься, пока ягодка поспеет. Поехали?

– С тобой, хоть на край света. А ждать, какие-то несчастные десять месяце – тьфу! Два года ждал – не упарился. Можно ручку поцеловать?

– В щёчку не понравилось?

– Больно уж взгляд у тебя, чаровница, строгий. Заробел. Думаю, нам торопиться некуда. Я теперь от тебя ни на шаг.

– Вот обрадовал. А спать будешь в прихожей, на коврике?

– Спать дома буду. Регламент романтической влюблённости на данном этапе совместные ночёвки не предусматривает.

– Ну, если только так. Выходит, мы с тобой почти всё обговорили. Осталось только спросить, а с Жанной меня не перепутаешь?

– Этот вопрос я уже выяснил. У тебя есть тайный знак на правой щеке.

– Так, что ещё она обо мне выболтала?

– Только хорошее. Любит она тебя. По секрету скажу, ревнует – жуть.

– Тоже мне, секрет. Без тебя знаю. Даже больше скажу – я тебя к ней тоже ревную.

– Постараюсь оправдать доверие. Я однолюб.

– Все мужчины так говорят, а потом выясняется, что характерами не сошлись, что любовь лишь пригрезилась. Это мы уже проходили. Маменька до сих пор от шока отойти не может. Больно ты шустрый, Ромка Куркаев.

– Любовь – это диалог сердец. Во всяком случае, мне так кажется. Пока влюблённым есть о чём говорить, чувства не иссякнут.