На Лазурном берегу

– Да, именно ее. И я уверена, что, как деловой человек, вы реально оцениваете последствия такого договора для вас, мисс Уэлш и для всех наших актеров и, что самое главное, для благополучия театра.

Макс молчал, изучающе глядя на Карен. Он недооценил ее. Ему часто приходилось сталкиваться с сильными, волевыми женщинами, но когда в конце концов доходило до заключения сделки, решающее слово всегда было за ним. Что-то во взгляде горящих зеленых глаз, в хрипловатом дрожащем голосе говорило Максу о надвигающейся грозе. Но после секундного колебания он решил не обращать внимания: все, что Карен сейчас нужно, – это дополнительный стимул.

– Очень хорошо. А что, если вы продадите мне свою «Королевскую сцену»? Таким образом каждый из нас получил бы то, что хотел. Я – прекрасный театр, а вы – достаточно денег, чтобы вложить их в более солидное предприятие. С вашим талантом вы смогли бы основать театр, где пожелаете, – в Филадельфии, Бостоне, даже в Нью-Йорке. Небольшие театры под талантливым руководством могут приносить очень неплохие доходы.

Карен задрожала от ярости. Неужели этот человек так безнравствен? Неужели он думает, что может явиться сюда и, щелкнув пальцами, купить ее так же просто, как покупает и продает многоквартирные дома? И только затем, чтобы осчастливить свою любовницу!

Карен почувствовала, как присутствующие в комнате неожиданно замолчали. Но когда она оглянулась, все тут же возобновили свои разговоры, хотя говорили уже тише.

Несколько мгновений Карен Маерсон и Макс Прэгер смотрели в глаза друг другу, как бы меряясь силами. Тихий внутренний голос – наверное, голос благоразумия – робко напомнил ей о том, как трудно будет теперь их семье жить на одну зарплату. Если она сейчас согласится, Брайен, возможно, и не узнает, кому продан театр, и на эти деньги смог бы основать собственную компанию. Тогда улыбка снова вернется на его лицо.

А что будет с ней? Ведь театр – это ее жизнь. Что же останется делать ей, если не будет любимой «Королевской сцены»? Стать домохозяйкой? Вступить в клуб любителей бриджа? Или пойти работать на кого-нибудь другого? Такое уже было – ничего не вышло. И как бы она ни наслаждалась годами, проведенными дома с маленькой Элизабет, всю полноту жизни она ощутила лишь два года назад, открыв свой театр «Королевская сцена». Сделано чересчур много, чтобы от всего отказаться.

– Простите, – промолвила Карен. – «Королевская сцена» не продается.

Улыбка Прэгера была несколько циничной.

– Все продается, миссис Маерсон. Дело только в цене. Так назовите же свою, и скрепим подписями наше с вами соглашение сразу после ужина.

Прежде чем Карен смогла придумать достойный ответ, к ней подошел Билл Хардгров, свирепо сверкнув прищуренными голубыми глазами.

– Я не мог не услышать вашу беседу, – заметил он небрежно. – И я уверен, руководитель театра совсем не то имела в виду, Макс. Она просто еще не уловила суть вашего предложения… правда, Карен?

– Наоборот, я прекрасно все поняла, – отчеканила Карен. – И повторяю: «Королевская сцена» не продается ни за какую цену. А теперь, с вашего позволения, я подойду к другим своим гостям.

– Макс, мне искренне жаль. – Голос Хардгрова звучал тихо и виновато. – Я и не подозревал, что вас так заинтересует «Королевская сцена», а то бы сам поговорил с Карен.

Макс нетерпеливо отмахнулся. Ну почему этот человек так перед ним заискивает? Бизнесмен был несколько растерян, но ругал себя только за то, что в разговоре с этой женщиной зашел дальше, чем намеревался. Она захватила его врасплох, и Макс потерял осторожность, не понимая, что оскорбляет ее.

– Я обязательно поговорю с ней, – продолжал Хардгров. – И уверен, что смогу переубедить ее.

– Не надо, Билл. Пусть все останется так, как есть.

Не обращая внимания на обиженного мэра, Прэгер высматривал среди гостей Карен Маерсон. Нужно бы как минимум извиниться перед ней, прежде чем уезжать. Но ее нигде не было видно. Ладно, завтра он передаст свои извинения этой молодой женщине.

– Что касается Эпплгарта, – снова заговорил мэр, – то почему бы мне не назначить вам встречу на начало следующей недели? В понедельник с утра подойдет?

Макс бросил на Хардгрова угрюмый взгляд. Неужели этот человек никогда от него не отстанет?

– Меня больше не интересует недвижимость Эпплгарта. Мне пора. Мой шофер заждался.

Карен завела машину в гараж уже около полуночи. Она тихонько поднялась по лестнице и прошла к дочери, оставив дверь открытой, чтобы свет из коридора проникал в спальню. Элизабет лежала на боку, ее кудряшки разметались по смятой розовой наволочке, она обнимала Антонеллу – куклу, которую Джек и Ширли привезли ей прошлым летом из Италии. В восемь лет Элизабет была красивой, милой девочкой, удивлявшей всех живым умом и сообразительностью.

Карен знала, что, хотя Брайен зарабатывает вполне приличные деньги, их никогда не хватит на образование дочери – по крайней мере, на то образование, какое мать хотела дать ей.