На Лазурном берегу

– Если я и войду к тебе в дело, – заявил молодой человек отцу, – то только когда буду знать о недвижимости и о помещении капитала больше, чем ты.

Макс уехал из дома налегке, готовый на любую работу, которая научили бы уму-разуму. Первой его остановкой был металлургический завод в Питтсбурге. После работы он шел в ближайшую таверну, пил пиво и мерился с другими рабочими силой рук, слушая при этом бесконечные разговоры о том, как японцы скоро завоюют рынки сбыта стали и вытеснят продукцию Питтсбурга.

На следующее лето, пока его брат Уолли изучал медицину, Макс без устали мотался между Огайо и Иллинойсом, перевозя все подряд – от салата до бетона, и делал это быстрее, чем другие дальнобойщики. Через год, уже имея в кармане девять тысяч долларов, он пошел работать в компанию по продаже земли в Талсе, чтобы изучить бизнес досконально, с самых азов. Когда ему предложили место руководителя проекта с начальным месячным окладом, которого хватило бы на годовое содержание их старой фермы, Макс отказался и нанялся в инвестиционную компанию в Форт-Уэрте.

Где бы он ни работал, всюду им были довольны и предлагали остаться постоянно. Но каждый раз молодой человек благодарил хозяина, забирал свои деньги и двигался дальше. Через пять лет Максимилиан выполнил обещание, данное отцу: вернулся в Морристаун и стал работать в семейной фирме по застройке и продаже земли.

Но несмотря на очевидные успехи, Макс никак не мог удовлетвориться строительством и продажей низко– и среднедоходных домов на севере Нью-Джерси. С помощью брокера, которому доверял, он начал охотиться за лучшими домами в Манхэттене. Сначала сосредоточился на южной его части, постепенно подкапливал капитал и приобретал репутацию, пока их компания не вошла в силу, чтобы действовать уже на более высоком уровне.

Когда Хенк Прэгер безвременно погиб в автомобильной катастрофе на скоростной автомагистрали Лонг-Айленда, его сын стал исполняющим обязанности главы фирмы. Очень скоро он превратил фирму отца в один из крупнейших разветвленных конгломератов с холдинговыми и дочерними компаниями в двадцати двух странах.

Работа была его жизнью. Макс Прэгер благополучно достиг той вершины, когда большинство людей его достатка и энергии подводят определенную черту. Он знал по имени каждого из восьмидесяти пяти руководителей, стоявших во главе его компаний, и считал для себя обязательным поздравлять лично каждого по телефону с рождением ребенка и другими важными событиями. Бизнесмен сразу видел хорошую работу и преданность делу и отмечал это уважением, признательностью и такими окладами, которых не было ни в одной другой подобной фирме.

Макс сам управлял своей империей с высочайшей производительностью хорошо смазанной, отлаженной машины. И многие могли бы поклясться, что Прэгер и есть машина. Пока не видели Макса с маленькой дочкой, с рождением которой жизнь его полностью изменилась. Джеми завладела сердцем отца настолько, что ему казалось, там уже нет места ни для кого другого. Она была его самой главной любовью, его душой и его обожаемой принцессой.

С первого момента Макс сразу понял, что Луиза не похожа ни на одну девушку, что он видел раньше. Она была спокойна, утонченна и прекрасна скромной, ненавязчивой красотой. И под напускной надменностью, которую Луиза носила как доспехи, чтобы спрятать робость, скрывалась мягкая и уязвимая молодая женщина с высоким интеллектом и восхитительным чувством юмора. Ее эрудиция в изобразительном искусстве и музыке была поразительна. Она – единственная из всех, кого Макс знал, – могла войти в зал с дорогими старинными и редкими полотнами и оценить их с первого взгляда.

Их свадьба была, пожалуй, одним из самых тщательно подготовленных и шумных празднеств, которые видел Нью-Йорк: с пятью сотнями гостей и целой армией газетных и телевизионных репортеров, преследовавших счастливую пару.

И только когда они оказались в уединенном домике на острове Молокаи, где проводили медовый месяц, Макс узнал об отвращении Луизы к сексу. Сначала он приписал отсутствие страсти просто ее робости. Но проходили дни, недели, а потом месяцы, и все менялось только в худшую сторону. Макс предложил ей проконсультироваться у врача, но эмоциональный всплеск Луизы был столь ужасающим, что он больше никогда об этом не заикался.

Поскольку Максимилиан любил ее, само по себе отсутствие физической близости, наверное, и не было бы для него так важно, но уж слишком многого не хватало ему в отношениях с женой, чтобы союз мог стать прочным…

Наконец, совершенно обессиленный, Макс остановился и, подтянувшись на руках, сел на горячий бортик бассейна. Его широкая волосатая грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе. Немного отдышавшись, он взял полотенце и направился к телефону на белом металлическом столике. Интересно, не рано ли еще звонить в театр? Захочет ли Карен Маерсон с ним разговаривать?