На ленских берегах

А Мария то, вскочив с сидения, подбегала к кромке берега, то, возвратившись на место, в сильном переживании за своего начальника, который негаданно-нежданно, словно по воле свыше, стал ей далеко не безразличным, не отрывала глаз от взмахивавших рук и светловолосой головы. От сознания того, что Анатолия Петровича, как бы он упорно ни боролся с течением, оно всё дальше уносило его вниз, к ребристым скалам, где выбраться из реки невозможно, её нежную душу охватывал страх. Она про себя неистово ругала моториста, который, словно нарочно, всё не возвращался, а когда он, наконец, тяжело дыша, в поту, ручейками стекавшему по загорелому лицу, прибежал, не смогла скрыть сильного раздражения и чуть ли не с криком набросилась на него:

— Молодой человек, ты в какие тартарары провалился?! Столько времени ходил всего за каким-то одним гвоздём! А если представитель райисполкома утонет, что в своё оправдание скажешь начальству?!

— Как утонет?!

— Очень просто! Как это со многими людьми случается. Посмотри на реку и увидишь, что он уже выбивается из последних сил!

Василий тотчас посмотрел в сторону, куда указывала Мария. В это время Анатолий Петрович, от усталости заметно шатаясь, уже выбредал на противоположный берег... И это мигом как рукой сняло с души моториста вспыхнувшее опасение за жизнь человека, да непростого, а представителя райисполкома! Василий, облегчённо вздохнув, сказал:

— Мария Васильевна, а вы зря переполошились! Смотрите, Анатолий Петрович уже на том берегу и, думаю, вполне здоров! — И, не отрывая от него, уже бегущего к устью Наторки, своих восхищённых глаз, на полном серьёзе спросил: — А у вас в райисполкоме много таких решительных да выносливых товарищей работает?!

— Откуда мне знать! — всё ещё тревожным голосом ответила Мария, но через секунду более спокойно продолжила: — Думаю, что единицы!

— А жаль! А то бы мы давно Америку перегнали!

— Не болтай лишнего! Устраняй скорее поломку!

— Хорошо! Хорошо! Только вы, Мария Васильевна, не беспокойтесь!

И, поспешно принявшись за ремонт мотора, стал сбивчиво, торопясь, детально объяснять причину своей долгой задержки:

— Понимаете, я по дороге домой, зная размер шпонок, решил, что в сарае при помощи тисков мне изготовить их будет и удобней, и быстрей! Так и получилось. И сейчас я не больше, чем за пять минут, надёжно закреплю винт на гребном валу, и мы поедем, нет, как вихрь, полетим, ведь мотор-то новый и к тому же ого-го какой мощный! Только скажите, куда Анатолий Петрович велел лодку подогнать?

— К самому устью Наторки!

Ничего себе, как же далеко отнесло представителя райисполкома стремительным, мощным течением! Без всяких натяжек можно сказать, что аж на добрый километр, не меньше! — сокрушённо покачал головой моторист, но тут же больше для Марии, чем для себя, как можно более спокойно, заключил: — Ну, ничего, коль он такую речищу сумел вплавь перемахнуть, то уж до условленного места добежит быстро, да и не без доброй пользы, ибо под солнечными жаркими лучами хорошенько обсохнет и, одевшись, будет выглядеть молодцом!

Едва Василий принялся за ремонт, Мария, слушая его оправдания, сняла туфли с разгорячённых ног и, чтобы вернуть им легкость, снять с них жар, забрела по щиколотки в прозрачную холодную воду и, словно в далёком безмятежном детстве на Иртыше, куда она на летних каникулах приезжала со старшей сестрой купаться, стала бродить рядом с моторкой, приятно ощущая влажную свежесть. Она была настолько животворной, что не только окончательно успокоила душу, но ещё и вселила в неё искромётную бодрость. Жизнь представилась ей светлой, быстрокрылой птицей, которая на своих сильных крыльях рано или поздно, но обязательно принесёт ей счастье! И она, как обычно, вне духовного напряжения, впервые за последний час мечтательно улыбнулась.

9

Анатолия Петровича, вышедшего из лодки с Марией, невольно щурящей глаза от яркого солнца, сполна вкатившегося на небо и теперь полыхающего малиново-золотыми лучами, которые неисчислимыми волнообразными потоками лились на землю, придавая ей первозданную красоту и открытость, встретила руководитель Наторинской бригады Оксана Яковлевна Захарова — ещё довольно молодая якутка с густыми, недлинными, даже не касавшимися покатых плеч и такими чёрными волосами, что в дневном свете они красиво переливались влажным антрацитом. На её круглом смуглокожем лице раскосые серые глаза вместе со строгостью выражали и доброту. Обычно она одевалась в летнее время по-простому: в чёрную широкую юбку и белую, мужского покроя рубашку с короткими рукавами. Ноги обувала в тёмные туфли на низком каблуке, похожие на удобные домашние кожаные тапочки.