На линии огня

Капрал растерянно моргает, переводя смущенный взгляд с Пато на Экспосито. Потом решает все же посторониться:

– Проходи.

Пато делает было шаг вперед, но Экспосито удерживает ее, вцепившись в ранец:

– Брось его, дура! Упадешь в воду – он тебя утянет на дно.

И, видя, что Пато колеблется, сама сдергивает с ее плеч лямки. Потом освобождается от мотка телефонного провода и швыряет его в воду.

– Давай за мной! Бегом!

Они вскакивают на мостки и быстро шагают по узкому – всего метра полтора шириной – настилу, который угрожающе раскачивается под ногами тех, кто идет позади и впереди. Один из них, поскользнувшись, цепляется за соседа, оба срываются в реку, с криками барахтаются в воде, и течение уносит их. Пато опасливо глядит на землистую воду, бурлящую под ногами, но опаска сменяется леденящим ужасом, когда на другом берегу открывают огонь зенитки; она поднимает голову к небу, испещренному белыми облачками.

– Воздух! – вразнобой звучат истошные крики. – Самолеты!

Четыре серебристо-черных, поблескивающих на солнце точки появляются над рекой, двигаясь против течения, – они все больше, и вместе с нарастающим рокотом их моторов слышится теперь и пулеметный стрекот; на поверхности воды встают фонтанчики, пули бьют по настилу и по лодкам, которые пересекают реку выше. Люди валятся в воду; в этот миг начинают рваться бомбы: две – совсем близко, вздымая водяные столбы, окатывая пенными потоками Пато, Экспосито и всех, кто рядом, третья – на берегу, где встает перевернутая пирамида ила, дыма и осколков. Четвертая попадает в самую середину переправы, взрывной волной вскидывает ее в воздух вместе с людьми.

Пато, оглохнув от грохота, оказывается в воде вместе с обломками настила. Вода такая холодная, что у нее перехватывает дыхание: она погружается и, лишь в последний момент понимая, что идет ко дну, начинает отчаянно биться. И, с криком вынырнув на поверхность, жадно хватает ртом воздух и одновременно выкашливает воду из легких. И снова погружается, молотит по воде ногами и одновременно неимоверным усилием расстегивает и сбрасывает с себя ремень с пистолетом ТТ и двумя запасными обоймами в кобуре. Опять всплывает на поверхность, плывет, а вернее, барахтается, вслепую пытаясь добраться до берега. И, нащупав наконец податливое илистое дно, увязая в нем по щиколотку, по пояс в воде выползает на высокий откос. Плачет, кашляет и, упав на песок, видит крупную деревянную занозу: вошла в тыльную сторону кисти, а торчит из ладони, окрашивая и пальцы, и запястье кровью, которую быстро обесцвечивает вода.

Протирая здоровой рукой глаза, Пато в тревоге всматривается в окровавленных людей на берегу, ища среди убитых, уцелевших, раненых свою напарницу. Она не найдет ее и никогда больше не увидит. Сержант Экспосито сгинула в пучине войны и реки.

Когда Гамбо Лагуна и пятеро выживших из батальона Островского добираются до реки, переправы уже нет и обе ее разрушенные половины течение несет к берегам Эбро. На правом творится сущее светопреставление. По дороге, ведущей из Кастельетса, идут и идут беглецы, хотя позади пока еще не умолк шум боя – гремят разрывы, трещит перестрелка, и значит, республиканцы продолжают сопротивляться. Раненых уже никто не выносит – они либо идут своими ногами, либо остаются в забросе. Отступление с Вертисе-Кампы прикрывает артиллерия: над головами то и дело с треском раздираемого полотна проносятся снаряды – только они пока что и сдерживают фашистов.

Выбираться почти не на чем, а паника передается от одних к другим, как заразная болезнь. Лодки, курсирующие с берега на берег, берут едва ли не приступом, и оттеснять от них десятки людей приходится угрозами применить оружие. Многие бродят по берегу, не зная, что делать, а самые отчаянные бросают винтовки, скидывают с себя одежду и входят в воду, надеясь добраться на тот берег вплавь.

Гамбо, Халон и еще трое бойцов, неся на плечах полуживого Серигота, пробиваются к берегу. Там, где у зарослей тростника покачиваются на воде две лодки, толпятся человек двадцать солдат, а гребцы сдерживают их напор ударами весел, требуя пропустить раненых. Ближайшая лодка, уже заполненная людьми – ранеными и здоровыми, – готовится отчалить, когда появляются Гамбо и его люди.

– У нас раненый, – говорит Гамбо.

Гребец – загорелый и чумазый парень в гражданской одежде и в берете на голове – мотает головой:

– Некуда.

Гамбо входит в воду по колено и цепко хватается за борт лодки:

– У тебя тут здоровые, а у нас раненый.

– Мало ли что раненый.

– Не мало.

С этими словами Гамбо одной рукой достает из-за пояса пистолет, а другой соскребает грязь с вышитых над карманом знаков различия.

– Я майор ополчения Эмилио Гамбоа Лагуна, а это капитан Симон Серигот, и он тяжело ранен. А если твое корыто набито под завязку, пусть кто-нибудь вылезет на берег. Мне все равно, кто это будет… Один пусть сойдет.

Лодочник молча оглядывает солдат в лодке. Их девять, и трое на вид целы и невредимы. Гамбо берет выбор на себя:

– Ты! А ну пошел на берег!