На литературных баррикадах

«Рабочий Дергаленко познакомился с артистами оперы, которые сравнили его профиль с профилем Гарри Пиля. После этого он начал усиленно посещать кино, затем отпустил бакенбарды. Они не давали ему чисто мыть лицо, и, желая держать бомонд, он плохо мылся в течение месяца…»

Маяковский отрывался от газеты, коротко смеялся, подмигивал Ильину и снова склонялся к записной книжке.

«Вечером после работы этот комсомолец уже не ваш товарищ. Вы не называете его Борей, а, подделываясь под гнусавый французский акцент, должны звать его «Боб»…»

…Вскоре эти выписки из «Комсомольской правды» обретали новую жизнь под пером поэта:

Он был
           монтером Ваней,
но…
       в духе парижан
себе
       присвоил званье:
«электротехник Жан».

Острое стихотворение о том, как бросил «Жан» Марусю и как Маруся отравилась…

И сценарий фильма, направленного против мещанства: «Позабудь про камин»…

И резкое, большой силы, взрывающее мещанство «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им, как о том сообщается в № 219 «Комсомольской правды» в стихе по имени «Свидание».

Маяковский принес это стихотворение 2 октября 1927 года (оно было напечатано 4 октября).

Он читал его громогласно в «кабинете» Ильина. У дверей столпилась, кажется, вся редакция:

Слышал —
                вас Молчанов бросил,
будто
        он
            предпринял это,
видя,
       что у вас
                     под осень
нет
     «изячного» жакета…

Маяковский напечатал в «Комсомольской правде» немало острых стихов. И он всегда был благодарен Ильину за совет, за подготовку мишеней.

Он сказал, выступая на обсуждении пьесы «Клоп» (30 декабря 1928 года):

«Я против эстетизирующего начала, против замены борьбы сюсюкающим литературным разговором. После своей работы в «Комсомольской правде» я должен сказать: несмотря на то, что это беспокойно, я не привык к беспартийному разговору. Пока сволочь есть в жизни, я ее в художественном произведении не амнистирую…»

Это было сказано очень точно. И это имеет непосредственное отношение к Якову Ильину — мастеру настоящего, всегда глубоко партийного «разговора».

…Мы были одних лет с Ильиным. Некоторые даже немного постарше. Никому из нас не было тогда больше двадцати трех… Но Ильин всегда казался нам старшим и более мудрым.

Он учил нас партийности, ненависти к равнодушию.

Сколько замечательных полос в «Комсомолке» вышло в те месяцы под редакцией Ильина! Он учил нас и профессиональному мастерству во всем. От очерка до мельчайшей заметки. Все важно на газетной полосе…

И в каких творческих муках рождались «шапки» полос! Острые, афористичные, будоражащие с первого взгляда.

2

В самом начале тридцатых годов Яша Ильин, уже известный к тому времени очеркист, вступил в Московскую ассоциацию пролетарских писателей.

Мы были в те дни крепко связаны с «Правдой», часто в ней печатались. Выпускали и коллективные, «программные» сборники, выходившие в специально созданной издательством «Московский рабочий» серии «На фронтах пятилетки».

Очерки напоминали боевые донесения с основной линии огня. Яков Ильин, к тому времени уже работающий в «Правде», руководящий партийным отделом, боевой и страстный публицист, естественно, присоединился в МАПП к творческой группе Панферова. «Правда» поддерживала наши творческие лозунги, резко критиковала сектантскую позицию рапповского руководства. В сентябре 1931 года в «Правде» было опубликовано наше коллективное письмо «Искусство — на службу пролетарской революции».

Это были дни бурного производственного подъема в стране. Бакинские нефтяники выполнили пятилетку в два с половиной года. Полным ходом шло строительство Урало-Кузнецкого комбината. Набирал силу Сталинградский тракторный завод.

Алексей Максимович Горький призвал к созданию истории фабрик и заводов.

Организовав творческие бригады, мы разъехались по передовым стройкам страны.

Яков Ильин и Борис Галин связали себя с жизнью Сталинградского тракторного завода на долгие месяцы. Бок о бок с нами работали Александр Безыменский и Юрий Либединский.