Читаем На лобном месте полностью

...Гюльсары -- так звали старую лошадь. А старый Танабай Бекасов, герой повести, -- табунщик. Оба они не любили узды, ни Гюльсары, ни Танабай, и вот как пишет об этом Чингиз Айтматов:

"...Уже сквозь дрему, сквозь полусон Гюльсары услышал вдруг, как закачались и зашумели деревья, точно бы кто-то налетел внезапно и начал трепать их и валить... Хлынул крутой дождь. Иноходец рванулся с привязи, как от удара бича, и отчаянно заржал от страха за свой табун. В нем пробудился извечный инстинкт защиты своего рода от опасности. Инстинкт звал его туда, на помощь. И, обезумев, он поднял мятеж против узды, против удил, против волосяного чумбура, против всего, что так крепко держало его здесь..."

Честный Танабай бросился с вилами на председателя колхоза, из-за которого дохли ягнята.

За это исключают Танабая из партии, кричат, что место ему -- в тюрьме, что он "ненавидит наш строй, ненавидит колхоз..."

Судьба старого табунщика, как и судьба друга его Гюльсары, -- закончить свой путь на живодерне.

"Белый пароход" так же, как и "Прощай, Гюльсары", впервые появился в "Новом мире". На горной прозрачной речке, впадающей в озеро Иссык-Куль, на лесном кордоне живут три семьи. Власть -- объездчик Орозкул. При нем -подсобный рабочий старик Момун, по прозвищу Расторопный Момун, и его внук -главный герой, поэзия и боль этой повести... Мальчик разговаривает по дороге с любимыми камнями, все камни для него живые, один называется Волком, другой -- Верблюдом. Но самый любимый камень -- Танк, несокрушимая глыба на подмытом берегу. Были и другие камни, вредные, хитрые, глупые. Были и добрые. Как и растения, которые он знал, как может знать лишь одинокий деревенский мальчик, ищущий вокруг друзей.

Мальчик купался в дедовой запруде и мечтал превратиться в рыбу, чтобы встретить белый пароход, который он увидел с вершины горы на Иссык-Куле. Он жил в мире сказок, добрый мальчик, и потому мечтал уплыть навстречу пароходу и "чтобы все у него было рыбье -- тело, хвост, плавники, чешуя -- только голова бы оставалась своя, на тонкой шее, большая, круглая, с оттопыренными ушами, с исцарапанным носом".

Но самая любимая сказка была -- дедова сказка. Про Рогатую мать-олениху, которую дед чтил, как святыню.

Объездчик Орозкул презирал и деда, и его сказки; он решил прогнать деда. Но потом придумал казнь пострашнее: он заставляет деда стрелять в маралов; в маралов из его, дедовой, светлой сказки. Надругается над самым святым и поэтичным в жизни старика.

Мальчик поражен изменой деда; его позвали на пир, и он увидал груду мяса и рога, огромные ветвистые рога, которые могли быть только у Рогатой матери-оленихи. Орозкул, наслаждаясь позором деда, пинал голову Рогатой матери-оленихи сапогом. Пьяный, терявший сознание дед бормотал что-то, лицо его было в крови Рогатой матери-оленихи...

Мальчику стало дурно. Ему казалось, что кто-то метит топором в его глаза. Он тихо вышел, мальчик, весь в жару, и спустился к ледяной реке. "Не вернусь, -- говорил он сам себе. -- Лучше быть рыбой, лучше быть рыбой..."

Он уплыл навсегда.

"Одно лишь могу сказать -- ты отверг то, с чем не мирилась твоя детская душа. И в этом мое утешение... Прощаясь с тобой, я повторяю твои слава, мальчик: "Здравствуй, белый пароход, это я..."

Так заканчивает свою повесть Чингиз Айтматов, сразу становясь как писатель бок о бок с Исааком Бабелем и Сергеем Залыгиным: несмотря на все различия, различие тем и поэтических средств, сюжета и образного строя, их произведения объединяет горькая правда века: живое, чистое гибнет. Нелюдь, нежить торжествует, глумясь над заветными сказками детства, в которые поверили наши поколения.

...Я люблю Айтматова, но ближе мне Борис Можаев, взлохмаченный, худющий, внешне мужиковатый, с большими руками тракториста. Неспособный к "политесу" не только в речах, но даже в репликах.

В 1970 году власти решили его задобрить: в московских издательствах вышли сразу два сборника Б. Можаева. По обыкновению в них не включили лучшее, в том числе, повесть "Из жизни Федора Кузькина", увидевшую свет в журнале "Новый мир". Семь лет повесть, восторженно встреченная читателем, отбрасывалась всеми издательствами...

В рукописи она называлась "Живой". Названия испугался даже Твардовский: оно звучало вызовом мертвечине, снова входившей в силу. Год был 1966-й, предъюбилейный. Нелюдь начищала мелом фанфары.

"Новый мир" с повестью Бориса Можаева нельзя было достать. Московский Театр на Таганке во главе с режиссером Любимовым создал на основе можаевской повести пьесу; пьесу, конечно, запретили... Запретили цинично. Привезя в театр "знатных людей" Подмосковья, которые кричали, что таких живых в советской жизни и быть не может.

Пожалуй, точнее всех охарактеризовал этот "спектакль зрителей", тогда же, на обсуждении пьесы "Живой", поэт Владимир Солоухин. Он сказал с трибуны:

"Очень трудно представить, но все же представить можно, что на обсуждение "Ревизора" Гоголя созвали бы городничих..."

Перейти на страницу:

Похожие книги

Заберу тебя себе
Заберу тебя себе

— Раздевайся. Хочу посмотреть, как ты это делаешь для меня, — произносит полушепотом. Таким чарующим, что отказать мужчине просто невозможно.И я не отказываю, хотя, честно говоря, надеялась, что мой избранник всё сделает сам. Но увы. Он будто поставил себе цель — максимально усложнить мне и без того непростую ночь.Мы с ним из разных миров. Видим друг друга в первый и последний раз в жизни. Я для него просто девушка на ночь. Он для меня — единственное спасение от мерзких планов моего отца на моё будущее.Так я думала, когда покидала ночной клуб с незнакомцем. Однако я и представить не могла, что после всего одной ночи он украдёт моё сердце и заберёт меня себе.Вторая книга — «Подчиню тебя себе» — в работе.

Дарья Белова , Инна Разина , Мэри Влад , Олли Серж , Тори Майрон

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Современная проза / Романы