На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас

Алжир. Первая моя настоящая «заграница» (Финляндию я в счет не беру – слишком мал был). Это вам не «черная» Африка. Тогда еще это был кусочек Франции (исход из нее многочисленных французских поселенцев – так называемых pieds noirs – случился позже). Сама по себе столица, уступами спускающаяся с вершин к Средиземному морю, и широкие проспекты, и узенькие улочки, ресторанчики, магазинчики и прочий, как мне тогда казалось, французский шарм, были очаровательными. Поселились мы с Левой поначалу в довольно скромной гостинице. Даже у него особых средств не было, а что уж говорить обо мне. Но на следующий день он появился со словами: хватит нам тут ютиться – перебираемся в нормальный номер. Я, конечно, был немного удивлен – с чего бы это такая расточительная роскошь? Лева объяснил, что какое-то время назад он одолжил коллеге довольно значительную сумму (весьма относительную по нынешним понятиям, ну, может, двести-триста долларов), а сейчас тот, находившийся в Алжире, ему ее вернул.

Помимо переезда мы со Львом Николаевичем сходили пару раз в довольно приличные алжирские рестораны, в одном из которых я впервые отведал незнакомое мне блюдо – кускус (не тот, конечно, который я впоследствии неоднократно ел на обедах у короля Марокко), и тогда оно на меня произвело весьма вкусное впечатление. Долго бродили, искали кольцо с аквамарином для Наташи, почему-то ее мужу надо было приобрести именно его. А я-то и название этого, не слишком дорогого камня тогда тоже услышал впервые. Ну и напоследок – очередной забавный случай.

Во время нашего пребывания в Алжире там проходил фестиваль советских фильмов. Гвоздем программы была недавно вышедшая на экраны (1963 год) «Оптимистическая трагедия», где в главной роли блистала Маргарита Володина. Сейчас о ней мало помнят. Но ведь она народная артистка РСФСР, еще жива – ей восемьдесят один год, и пребывает она сейчас у дочери во Франции. Но тогда-то она была звезда, которую все вроде бы должны были знать в лицо. Ан нет – мы с Левой к таковым не относились. Завтракаем в ресторане нашей гостиницы. И вдруг за соседний столик подсаживается молодая симпатичная женщина – на первый взгляд, типичная француженка. Во всяком случае, поначалу мы почему-то так решили. А посему позволили себе на родном нашем русском языке высказать кое-какие весьма лестные, но в то же время несколько фривольные комментарии в ее адрес. Она вроде бы и взглянула чуть-чуть в нашу сторону, но особых эмоций не проявила. И тут появился мой сокурсник – все тот же Юрий Шманевский, с которым мы вместе чуть было не уехали в Конго. Он-то туда отправился, но через недолгое время после переворота и сокращения аппарата посольства был переведен в Алжир. Подошел Юра к нашему столику, поприветствовал, а затем заметил нашу соседку. «Ой, это же сама Маргарита Володина!» Он нас ей представил, мы пересели к ней за столик, мило побеседовали с полчасика и разошлись. А на следующий день улетели в Москву. С Левой мы там позднее несколько раз встречались, по-соседски – он жил рядом в сталинской высотке.

А потом наступили иные времена.

И снова Африка

Вернулся я из Дагомеи в свой родной ВУЗ – на заключительный, шестой курс. Сдал экзамены по пропущенным дисциплинам, подготовил дипломную работу на тему «Экономика Дагомеи» и завершил свое образование в особняке на Крымской набережной. Сейчас у нашего института есть свой новый гимн, написанный Сергеем Викторовичем (в личном общении – Сережей) Лавровым. Я, к стыду своему, его, то есть гимна, а не министра, не знаю. А вот из своих давних времен кое-что припоминаю: «За окном проносилися рощи и кирпичные старые здания, а я помню все Крымскую площадь, до свидания, МГИМО, до свидания!» И другое: «Вот курс пройдет, и мы пойдем жизнь вышагивать брючками узкими (мода тогда была такая у пижонов. – Ю.К.) за Крымский мост, за тыщу верст, где нечасто встречаются русские».

Вот так и со мной. Снова отправился за тысячу верст в Африку. Происходило это так. Из посольства в Дагомее я получил блестящую характеристику, в коей рекомендовалось назначить меня сразу атташе в какую-нибудь приличную страну. Действительность оказалась суровее. На приемной комиссии в МИД подняли мое институтское досье с выговором за «игру в карты» и сказали: таким в нашем министерстве не место. Ну ладно уж, в порядке исключения можем вас направить на работу в наше посольство в Мали. И тогда, наверное, я понимал: нужен был предлог – на тот период это была одна из самых неблагоприятных для пребывания стран, и желающих ехать туда по доброй воле (за исключением техсостава) было немного.