На месте зеленой беседки

Как только вышли из цеха, Мишу окликнул какой-то мужчина.

— Я догоню, — сказал Суворов и пошел к нему.

По дороге шутили, обсуждали перспективы «Зенита» в предстоящем завтра матче, подтрунивали над страстным болельщиком Веточкиным.

Архипов уже несколько раз оборачивался и, не видя Миши, начал беспокоиться.

— Кто его позвал? — оборвав смех, спросил он. — Я что-то не посмотрел.

— По-моему, отец, — неуверенно ответил Максименко.

Невольно сбавили шаг.

— И часто он его встречает, Юра? — спросил, останавливаясь, Архипов.

— При мне не было, — ответил Иванников.

— Вернемся, — посмотрев еще раз назад, предложил Максименко.

Обратно шли быстро и молча.

У самого цеха увидели прижавшегося к дереву Суворова.

— Ты что, Миша? — гладя по спине, спросил Николай Филиппович. — Ну, ну, успокойся, тоже мне мужчина.

— Отец… деньги… — сквозь всхлипывания выдавил Суворов.

— Все? — спросил Вывалов.

Миша заплакал громче.

— Ясно, — сказал Вывалов. — Где он?

Суворов махнул рукой в сторону.

— К винному магазину пошел, — прикинул Веточкин.

— За ним, — сказал Вывалов. — Возьми себя в руки, Миша. Мы кадь его не знаем, покажешь.

С трудом успокоив Суворова, направились к дальней проходной, спешили. Когда Миша немного приободрился, из его сбивчивого рассказа узнали, что отец просил пятерку, а когда тот не дал, ударил по лицу и отобрал зарплату.

Максименко, всегда спокойный и выдержанный Максименко, был мно себя! Так надругаться над мальчишкой!

Он невольно ускорил шаг, и они с Иванниковым оказались впереди.

К дверям магазина как раз подходили трое мужчин.

— Сегодня угощаю, — шумел один из них. — И долг отдаю, и вперед забегаю. Дожил наконец, что дармоед первую получку принес.

Суворов! — на всякий случай окликнул Максименко, боясь ошибиться.

Мужчина оглянулся, недоверчиво посмотрел.

— Чего тебе?

— Миша твой сын?

— Ну и что? Ты кто такой?

— Подгони ребят, — шепнул Максименко Юре. — И уходи с Мишей.

Как только Иванников отошел и проскочил перед трамваем на другую сторону улицы, Максименко взял себя в руки и, оттягивая время, представился:

— Я Мишин бригадир. Максименко Олег Викторович. Будем знакомы.

Суворов посмотрел на своих дружков и, видя, что те пожимают плечами и недвусмысленно показывают на магазин, пожал протянутую руку и заторопился.

— Очень рад, но извините: спешу.

— Отойдем в сторонку, разговор есть, — позвал Максименко, видя, что свои уже перебегают дорогу. — Где Миша?

— А кто его знает? Отдал, как положено, деньги отцу и, наверно, домой подался.

Максименко не умел притворяться, и Суворов наконец сообразил, к чему клонит бригадир.

— Ты моим сыном на работе командуй, а в семье я хозяин. Дай пройти.

Его дружки угрожающе придвинулись, но было уже поздно.

— Вот что, ребята, — взял на себя роль судьи Архипов. — Шум поднимать не советую: дорого обойдется. Этот человек, называющий себя отцом, только что ограбил сына, ученика нашей бригады.

— Так что деньги на бочку, — закончил за него Веточкин.

— Еще чего! — возмутился Суворов и замахнулся, но Белов успел перехватить руку да так завернул за спину, что тот чуть не коснулся лбом асфальта.

— Я что, не имею права? — дернулся было Суворов, пытаясь вырваться. — Мишка — малолеток.

— Он ученик рабочего и волен сам распоряжаться заработанными деньгами, — назидательно сказал Архипов.

Понимая, что призывы и объяснения ни к чему не приведут, бригадир потребовал:

— Верни деньги.

— Грабють! — завопил Суворов.

Тогда Максименко, не долго думая, залез к нему в один карман, другой и вытащил смятые деньги. Пересчитал. Сходится.

— Теперь поговорим. Выпрями его, Саша, — сказал он Белову. Тот ослабил зажим.

— Миша рассказывал, что зарплату за тебя получает жена. Так?

— Ну, так, а тебе какое до меня дело?

— Раз не помогает, советую лечиться. Теперь, сам знаешь, можно и анонимно. Хотя тебе это ни к чему. Стыд, я вижу, ты совсем потерял. Верно, не миновать тебе лечебно-трудового профилактория. Но пока прими к сведению одно: если еще позаришься на заработок сына — слышишь ты: хоть раз! — будешь иметь дело с нашей бригадой и милицией. Это я тебе обещаю. А теперь отпусти его, Саша. Пусть проваливает.

По дороге к универмагу встретили ребят, и Максименко передал Мише деньги.

— Спрячь и смотри, чтобы больше не отобрал.

— Не, я сразу мамке отдам, он ее боится. Пошумит-пошумит и смолкнет.

— Ну-ну. Только в другой раз с получкой от нас не отрывайся.

Ходили из отдела в отдел, с этажа на этаж, но обязательно кто-

нибудь отговаривал или высказывал сомнение, после чего выбранная было вещь уже не смотрелась.

Выяснилось, что Юра и Миша не знают размеров ни платьев, ни обуви матерей. Головные платки отвергли сразу: кто знает, какой цвет к лицу.

В конце концов общее мнение сошлось на духах: каждой женщине приятно.

Но так как ребята не могли вспомнить, видели ли дома флакончики духов, положились на совет молоденькой продавщицы взять болгарские.

Увидев духи, неловко протянутые сыном вместе с деньгами, Ольга Александровна расплакалась.

— Ты чего? — растерялся Юра, а она прильнула к нему в прихожей и долго не могла успокоиться.