На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

hamlet: Have you a daughter?

polonius: I have, my lord.

hamlet: Let her not walk i’ the sun;

conception is a blessing; but not as

your daughter may conceive.

Le ciel pleut sans but, sans que rien l’émeuve,

Il pleut, il pleut, bergère! sur le fleuve…

Le fleuve a son repos dominical;

Pas un chaland, en amont, en aval.

Les Vêpres carillonnent sur la ville,

Les berges sont désertes, sans idylles.

Passe un pensionnat (ô pauvres chairs!)

Plusieurs ont déjà leurs manchons d’hiver.

Une qui n’a ni manchon, ni fourrures

Fait, tout en gris, une pauvre figure.

Et la voilà qui s’échappe des rangs,

Et court! ô mon Dieu, qu’est-ce qu’il lui prend?

Et elle va se jeter dans le fleuve.

Pas un batelier, pas un chien Terr’ Neuve.

Le crépuscule vient; le petit port

Allume ses feux. (Ah! connu, l’ décor!).

La pluie continue à mouiller le fleuve,

Le ciel pleut sans but, sans que rien l’émeuve.

Ср. перевод Ильи Эренбурга (1914), который, кстати говоря, отметил появление «муфты» в русской поэзии как сильный раздражитель («Несколько лет тому назад <Ахматова> предстала пред нами с душой богохульной и нежной, с проникновенными молитвами и дамскими ужимками (муфта и прочее)» [Эренбург, 28]:

Пастушка, небо над рекой пустынной

Бесцельно плачет, беспричинно.

Сегодня воскресенье, и сегодня

Реке без лодок легче и свободней.

Над городом к вечерне прозвонили,

И берега пустынны без идиллий.

Проходят институтки. Мех на шее,

И в муфте зябнущим рукам теплее.

Но у одной нет муфты: ежась хмуро,

Она идет. Печальная фигура!

Она внезапно выбилась из ряда,

Бежит… О господи, чего ей надо?

Она кидается с разбега в воду.

И нет ни лодочки, ни парохода…

Уж сумерки… В порту и у парома

Зажгли огни. (Эффект давно знакомый!)

А небо плачет над рекой пустынной,

Бесцельно плачет, плачет беспричинно.

[Яснов, 387]

Тема Офелии из лафорговского эпиграфа у Ахматовой подспудно соединяется с темой Снегурочки, как пятьдесят два года спустя в цикле «Полночные стихи» [Тименчик 2005, 182]. Другой эпиграф из «Гамлета» у Лафорга, к другим «Воскресеньям»: «I have heard of your paintings too, well enough: God hath given you one face, and you make yourselves another. You jig and amble, and you lisp, and nickname God’ creatures, and make your wantonness your ignorance Go to, I’ll no more on’t; it hath made me mad. I say, we will have no more marriages; those that are married already, all but one, shall live; the rest shall keep as they are. To a nunnery, go» (начало пассажа в переводе Пастернака: «Наслышался я про вашу живопись. Бог дал вам одно лицо, а вы себе – другое…») – жил в памяти Ахматовой, пока не обернулся ее маленьким открытием, см. запись от 17 октября 1964 г.: «Hamlet. Fr. Bertolde (средн<евековый > монах – проповедник (Нашла моего Шексп<ира>). Les femmes qui ont le visage peint ont tort de vouloir cacher celui que le bon Di-eu…leur a donné (Женщины с нагримированным лицом ошибаются, желая спрятать то, чем Господь их наделил [ франц .]). Гамлет попрекает Офелию. God gives you a face and you…» [Ахматова, 493]. Речь идет о Бертольде Регенсбургском (XIII в.), и таким образом, интерпретация пункта плана книги ахматовской прозы «Найденная мной цитата в Гамлете (frère Berthold)» [Мандрыкина, 59], получившая некоторое хождение [Найман, 141], ошибочна.