На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

Русское лафоргианство (как и русское бодлерианство, верленианство и проч.) еще не описано (И. Коневской, В. Шершеневич, Н. Львова, К. Большаков, О. Лещинский, М. Кузмин). Ж. Лафорга переводил Б. Пастернак – ср.: «„Но жизнь, как тишина, Осенняя, подробна“, – напоминает лафоргову „каждодневность жизни“» [Зноско-Боровский, 68] – имеется в виду «Ah! que la Vie quotidienne…». См. также лирическую импровизацию на темы Лафорга в романе Ирины Одоевцевой [Одоевцева, 76]. Из редких примеров укажем: «Язык поэмы, – написанной вольным стихом, напоминающим то Лафорга, то Верхарна, то переходящим в фабричную частушку или народную песню – язык этот грубоват и свеж, иногда лафорговски интимен, иногда неожидан» [Касаткин, 13]. «В порыве нежности и восторга, Даю тебе русские имена, Прекрасна луна у Жюля Лафорга, Но прекрасней и выше – моя луна» [Леонтьев, 33].

Нерваль (Nerval), Жерар де – псевдоним французского поэта и прозаика Жерара Лабрюни (1808—1855), автора сонета «El Desdichado» («Обездоленный»), из которого Ахматова наметила взять эпиграф к какому-нибудь из своих стихотворений: «…toi qui m’as console» [354, 380] или «…Mon front est encore rouge du baiser de la reine» [366] или «…et mon luth constellé Porte le soleil noir de la Mélancolie» [367]. Ср. полный текст:

Je suis le Ténébreux, – le Veuf, – l’Inconsolé,

Le Prince d’Aquitaine à la Tour abolie:

Ma seule Etoile est morte, – et mon luth constellé

Porte le Soleil noir de la Mélancolie.

Dans la nuit du Tombeau, Toi qui m’as consolé,

Rends-moi le Pausilippe et la mer d’Italie,

La fleur qui plaisait tant à mon coeur désolé,

Et la treille où le Pampre à la Rose s’allie.

Suis-je Amour ou Phébus?… Lusignan ou Biron?

Mon front est rouge encore du baiser de la Reine;

J’ai rêvé dans la Grotte où nage la sirène…

Et j’ai deux fois vainqueur traversé l’Achéron:

Modulant tour à tour sur la lyre d’Orphée

Les soupirs de la Sainte et les cris de la Fée.

См. переводы этого сонета у трех персонажей «Записных книжек»: М.А. Кудинова —

Я – Сумрачный, я – Безутешный, я – Вдовец,

Я – Аквитанский Князь на башне разоренной,

Мертва моя Звезда, и меркнет мой венец,

Лучами черными Печали озаренный.

Развей могильный мрак, верни мне, наконец,

Плеск италийских волн и Позилиппо склоны,

Цветы верни, расплавь тоски моей свинец,

Из виноградных лоз даруй мне кров зеленый.

Я Феб или Амур? Я Лузиньян? Бирон?

На лбу моем горит лобзанье Королевы,

Я видел грот Сирен, и слышал их напевы,

И дважды пересек победно Ахерон,

Когда, исторгнутые мной из струй Орфея,

Лились то вздохи Дев, то стоны скорбной Феи.

[Нерваль 1984, 37]

Н.Я. Рыковой:

Я – мрачный, я – вдовец, я сын того гнезда,

Тех башен княжеских, чьи древле пали стены.

Явилась мне моя померкшая звезда,

Как солнце черное с гравюры незабвенной.

Но ты дала мне свет, и отошла беда.

Верни мне берега Италии блаженной,

Цветок, что скорбный дух мне освежил тогда,

И розы с лозами в садах над влагой пенной.

Амур я или Феб? Я Лузиньян? Бирон?

На лбу моем ожог от уст моей царицы,

В пещере грезил я у вещей Водяницы,

Я дважды перешел безмолвный Ахерон,

И в пенье лирных струн воскресшего Орфея

Святая молится и восклицает Фея.

[Нерваль 1985, 400]

И вольный перевод Ю. Иваска:

Я сумрачен – я вдов – я неутешен —

У бывшей башни аквитанский князь.

Звезда погибла и безумный взбешен.

Всходило солнце черное, клубясь.

Гробница – ночь, и кто мне в утешенье,

Кто море итальянское вернет?

Возлюбленный цветок уединенья:

И кто лозою розу обовьет?

Я Феб? Амур? Луизиньян? Байрон?

Меня поцеловала королева.

В пещере плещется морская дева.

Переплывал я дважды Ахерон,

И потрясая лирою Орфея —

Кого зову – святую или фею?

[Иваск, 100]

Ср. также неопубликованный перевод Валентина Парнаха: