Читаем На милость дня. Былинки полностью

На милость дня. Былинки

Кенарь

Друг неженатый ГенаЖаловался не раз,Что овдовевший кенарьПеть по ночам горазд.Я, мол, и то и это,Он же, как только ночь,Так и давай до светаНоты в зобу толочь!Клетку сменил! А толку?Петь стал еще сильней,Самку достал! Да толькоСтал он еще чумней!Что ему надо? ПросаВместе с икрой намять?!Знаешь что, Гена, простоНадо его понять:Ни за какую платуОн не забудет смерть.Кто не умеет плакать,Тот начинает петь.

Олег Игнатьев

Коррида

Цветы бросали мертвому быку, а он лежал, уже не слыша крики, и кровь на черной шерсти на боку не походила цветом на гвоздики. Что смерть ему? И что оваций вздор? Он в смертный час не рухнул на колени. Не поднял головы тореадор, идя под свист по взрыхленной арене. И что в конце? Повесив на крюки, тяжелую, исколотую тушу разделают, разрежут на куски и подадут к обеду иль на ужин. Забудут бой, ведь память коротка, и лишь тореро, не испивший славы, запомнит эти быстрые рога и бычий глаз, тяжелый и кровавый. Да на лугу у родниковых вод, до срока набирающий силенок, упрямо головою поведет какой-то черный будто смоль теленок (Людмила Фомина).

В магазине

Ой как плохо живетсятем, кого поселилипротив собственной волив магазине «Природа».Тем, кому запретилибегать, прыгать и ползать,не дают улететь,не велят и кусаться.Тем, кто смотрит тоскливобольшими глазамина меня, на Павлушу,на тебя, Маргарита.И в мечтах мимолетныхслабо припоминаетчащу, рощу и кущу,ощущенье свободы,голод, холод, капканы,соплеменников милых,родные пенаты.

Сергей Кулле, Ленинград, † 1984

У зверей

Зверей показывают в клетках – там леопард, а там лиса, заморских птиц полно на ветках, но за решеткой небеса. На обезьян глядят зеваки, который трезв, который пьян, и жаль, что не дойдет до драки у этих самых обезьян. Они хватают что попало, по стенам вверх и вниз снуют и, не стесняясь нас нимало, визжат, плюются и жуют. Самцы, детеныши, мамаши, похожесть рук, ушей, грудей, о нет, не дружеские шаржи, а злые шаржи на людей, пародии, карикатуры, сарказм природы, наконец! А вот в отдельной клетке хмурый, огромный обезьян. Самец. И безразличен почему? Как видно, чем-то он обижен в своем решетчатом дому? Ему, как видно, что-то надо? И говорит экскурсовод: – Погибнет. Целую декаду ни грамма пищи не берет. Даем орехи и бананы, кокос даем и ананас, даем конфеты и каштаны – не поднимает даже глаз. – Он, вероятно, болен? Или погода для него не та? – Да нет. С подругой разлучили. Для важных опытов взята. И вот, усилья безполезны…

О зверь, который обречен, твоим характером железным я устыжен и обличен! Ты принимаешь вызов гордо, безкомпромиссен ты в борьбе, и что такое «про» и «контра», совсем не ведомо тебе. И я не вижу ни просвета, но кашу ем и воду пью, читаю по утрам газеты и даже песенки пою. Средь нас не выберешь из тыщи характер твоему под стать: сидеть в углу, отвергнуть пищу и даже глаз не поднимать (Владимир Солоухин).

В зоопарке

Там, где клетки в небо смотрят осторожно,Где орлы от неподвижности немеют,Мальчик вдруг спросил у матери тревожно:– Мама, а орлы летать умеют?!

Сергей Островой

Продают корову

У коровы всегда печальные,А сегодня глаза – навзрыд,И сморкаются бабы отчаянно:Так тоскливо скотина глядит.И, припав к теплой шее гладкой, —Ну, родные – ни дать ни взять! —С ней простились соседи. ХозяйкаПеред смертью просила продать.А хозяйке годов… без счета!Ну, чуток – дотянула б до ста!И кормилица с поворотаМашет бабам метелкой хвоста…И ревут вперехват старухи…Ох, некстати ревут, невпопад!А хозяйкины серые рукиНепривычно – спокойно – лежат.

Владимир Шурупов