На морских дорогах

Когда тонула кормовая часть, полуют высоко поднялся и находившиеся в шлюпке и на плотиках моряки увидели, как по скользкой, наклонившейся палубе к корме, отчаянно хватаясь за что попало, пробиралась одинокая фигура. Корма поднималась все выше и выше, пока неподвижные винты не выглянули из воды метров на десять — двадцать. Человек перелез через кормовой леер и, едва удерживая равновесие, стал пробираться через кормовой срез судна. Подойдя к краю, он с большой высоты прыгнул в море. Это был капитан «Хатлбьюри» Стефенсон. Он «приводнился» рядом со спасательной шлюпкой третьего помощника, на которую его и подобрали. Но на борту тонувшего судна был еще один человек. Это был второй помощник Гарольд Спенс. Со шлюпок и плотиков видели, как он снял с себя спасательный жилет и фуражку: он решил покориться судьбе. Когда под волнами начал с рокотом скрываться и мостик, моряки увидели, как второй помощник махал им рукой».

Трагичной была судьба спасавшихся. В книге Ирвинга есть запись третьего помощника Форта:

«Ребята умирали один за другим: кочегар Хатчинсон, потом буфетчик, затем матрос первого класса Кларк, радист, старшина Сиббит, шестнадцатилетний вестовой, потом матросы первого класса Диксон и Хансен. Все они умерли в течение первых двух часов.

Тела их сбросили за борт, чтобы облегчить шлюпку. Немного позднее скончался главный механик, потом кок и еще один кочегар. К полуночи умерли главный буфетчик и его первый помощник, еще один кок, артиллерист и матрос второго класса Джиссен. Какая это была ужасная трагедия! И всего в трех милях от берега! Все умерли одинаково: сначала становились сонными, постепенно теряли сознание, затем стекленели глаза и наступал конец. Смерть, слава богу, наступала без мучений.

И я почувствовал, что вот-вот и мне все станет безразлично. Стоя по грудь в воде, я целый час пытался работать веслом, но постепенно становилось ясно, что и для меня наступит такой же конец. Холодная вода действовала одурманивающе. Собрав последние силы, присоединился к кучке людей в носу шлюпки. Мы плотно прижались друг к другу. Шлюпку сильно качало, а нас то и дело окатывало ледяной водой. Все мы ужасно замерзли, ноги побелели и не сгибались. В дополнение ко всем страданиям меня мучили приступы морской болезни…

К полуночи море немного успокоилось. К тому времени в шлюпке нас осталось только пятеро: капитан Стефенсон, я, матрос первого класса Мей, кочегар Сторей, помощник главного буфетчика Спуллер.

По мере того как умерших сбрасывали одного за другим за борт, шлюпка становилась все легче и ее планширь поднимался все выше над поверхностью моря, а когда оставшиеся в живых откачали из нее воду, она уже больше не заполнилась ею…»

Из пятидесяти шести человек, составлявших экипаж и военную команду «Хатлбьюри», достигли нашего берега только двадцать.

7 июля в Архангельск прибыл сторожевик из конвоя PQ-17 «Дианелла». Его командир лейтенант Рэнкин немедленно был вызван к капитану первого ранга Монду, главе здешней английской военно-морской миссии.

Надо было срочно оказать помощь морякам разбитого конвоя. Сотни людей с потопленных судов терпели бедствие на шлюпках и плотиках где-то в море. Несколько уцелевших транспортов притаились возле Новой Земли или у кромки льда и молчали, боясь сообщить о себе по радио.

Капитан Монд настоял на том, чтобы «Дианелла» снова вышел в море.

В многодневных трудных спасательных работах участвовало много советских судов и самолетов.

Маршал Г. К. Жуков в своих воспоминаниях писал: «Мы искренне чтим память погибших английских и американских моряков, которые, не взирая на сложную морскую обстановку, на то, что— на каждой миле их поджидала смертельная опасность, доставляли нам грузы, обусловленные договором по ленд-лизу».

В Архангельске работали днем и ночью. У причалов Бакарицы в Экономии и в Северодвинске около девяти тысяч человек спешно разгружали транспорты, уцелевшие в конвое PQ-17. Из трюмов краны доставали танки, контейнеры с самолетами, пушки, укладывали их на железнодорожные платформы. Все немедленно шло на фронт.

На палубах транспортов встречались заржавленные танки в поврежденных ящиках. Отражая нападение гитлеровцев, моряки, желая помочь своим артиллеристам, ломали упаковку и из танковых пушек стреляли по вражеским подводным лодкам и торпедоносцам.

В конце июля в Архангельск пришли последние корабли, оставшиеся от PQ-17. Привозили спасенных с потопленных судов.

На моряков, сходивших на причалы, было тяжко смотреть. Худые, изможденные, многие в перевязках, некоторых выносили на носилках: ампутированы обмороженные ноги.

— Как в Архангельске? Спокойно, не бомбят? — с тревогой спрашивали матросы, ступавшие на советскую землю.

В городе скопилось около тысячи двухсот иностранных моряков. Для раненых и больных город предоставил резервный госпиталь, оборудованный в здании «Северолеса». Однако этого оказалось мало, под второй госпиталь приспособили школу номер четыре. Моряки находились на особом продовольственном снабжении. Горожане делились последним куском хлеба с потерпевшими бедствие.