На Москву!

-- Ну, вот и привели меня эти ляхи к своему королю, -- продолжал рассказчик. -- "Ты, говорит, что ль, тот самый казак, что хвалился привести ко мне в полов всю татарву?" -- "Тот самый, ваше королевское величество". -- "Так поди-ка, приведи их ко мне, а уж я тебя награжу". Что тут поделаешь? Не давши слова -- крепись, а давши -- держись. Пошел я к татарве; как гаркну: "Эй вы, поганое отродье! Ступай-ка все за мной". Хвать хана их за шиворот халата, очами этак сверкнул, ногой притопнул, поволок раба Божия, а другие, как овцы за бараном, все за ханом потекли. "Пожалуйте, ваше королевское величество: вся татарва аккурат".

-- Ай да дид! Ха-ха-ха! -- загрохотали кругом слушатели. -- Ну, и чем же он тебя наградил?

-- Чем наградил! Чверткой горилки.

Тут и Курбский не мог уже удержаться от смеха.

-- Гай, гай, и ты здесь, любый княже! -- обратился к нему рассказчик-дед. -- Послушать старика тоже захотелось, аль на фортецию запорожскую взглянуть? Милости прошу к нашему шалашу, -- гость будешь.

Поблагодарив, Курбский справился, не видал ли кто из пановей его щура, Петруся Коваля. Оказалось, что видели его давеча у торговых шалашей с каким-то парубком-торговцем; в "фортецию" же к ним он глаз не казал. Для Курбского не было уже сомнений, и, понурив голову, он поплелся обратно в польский лагерь с одной мыслью: от судьбы своей не уйдешь.

Глава седьмая

ПОХОЖДЕНИЯ ПЕТРУСЯ КОВАЛЯ

Трошка со своим коробом с самого утра слонялся по лагерю от палатки к палатке, от землянки к землянке, заглядывал и в траншеи. Под конец же короткого зимнего дня, когда ему можно было скрыться незамеченным, он с пустым уже коробом собрался восвояси. Шел он этак уже с версту по изъезженной санями дороге, в сторону деревни Дубовки, когда, случайно оглянувшись, увидел догоняющего его человека.

"А ну, как ограбить хочет?! Ведь выручка-то у меня изрядная", -- мелькнуло у него в голове, и он пустился бежать со всех ног.

-- Куда тебя леший гонит! Постой же, погоди! -- раздался тут за ним задыхающийся голос.

Трошка умерил опять шаг.

-- Это ты, Петрусь? -- удивился он, узнав своего приятеля-казачка. -- А я-то уж думал... За медовой коврижкой, что ли? Да опоздал, брат: ничего-таки не осталось.

-- Коврижка коврижкой, -- отвечал Петрусь, с трудом переводя дух, -- и до завтраго погожу.

-- Так чего же тебе?

-- А проводить тебя.

-- Ври больше.

-- Зачем врать? Нам по одной дороге.

-- Да ты куда, Петрусь?

-- Туда же, куда и ты.

-- В замок?

-- В замок. Вдвоем идти все-таки веселее. Трошка опешил, но, сейчас же оправясь, запетушился:

-- Ты что ж это, Петрусь, -- предать нас полякам хочешь? Креста на тебе нет!

-- Крест на мне, слава Богу, есть, и предателем я николи не буду.

Говорил он это так искренно, с оттенком даже негодования, точно за несколько часов назад сам не высказывал такого намерения своему господину. Но слова Курбского были для него законом, и теперь он действительно возмущался предположением Трошки.

-- Так, может, ты сам нам передаться хочешь? -- продолжал допытываться Трошка.

-- Чтоб казак передался врагу? Да за эти слова побить тебя мало! -- вскричал Петрусь и наделил приятеля таким тумаком, что тот со своим коробом повалился в снег.

-- Ну, ну, ну, не буду, не тронь! -- взмолился Трошка. -- Сдуру сболтнулось.

-- То-то сдуру. Ну, вставай же, не бойся, не трону больше.

-- Да на что тебе, Петрусь, в замок? Верно, к Марье Гордеевне с ответом от твоего князя?

-- Наконец-то додумался, умная голова!

-- Зачем же тебе самому к ней, коли я могу все за тебя справить.

-- Стало, не можешь.

-- А с собой тебя, прости, мне взять никак невозможно!

-- И не нужно; я сам собой пойду: куда ты, туда и я.

-- Но я не хочу, Петрусь, слышишь: не хочу!

-- Мало ли что. И нитка тоже не хотела, да игла потянула. Добром ты от меня не отделаешься.

-- Ах ты, Господи, Боже ты мой! -- чуть не захныкал Трошка. -- Хозяин мой, Степан Маркыч, меня со света сживет: в гневе своем он никаких границ себе не знает.

-- Хозяин твой и не увидит меня: ты проведешь меня прямо к племяннице.

-- Да в горницу-то к ней ход через горницу дяди.

-- А уж это, братику, твое дело, как отвести ему глаза. Можешь вызвать ее ко мне на лестницу, что ли. А наскочишь все-таки на хозяина под сердитую руку, так сам же и казнись. Ну, да Бог не выдаст, -- свинья не съест. Что вперед загадывать? Гайда!

Бедному Трошке волей-неволей пришлось покориться. Прошли они этак еще версты полторы, а дорога все далее уклонялась в сторону от замка. Петруся взяло опять сомнение.

-- Куда ты меня ведешь, бисов сын? -- спросил он.

-- Как куда? В замок.

-- Да замок вон где, совсем, видишь, назади остался.

-- А по-твоему лучше идти так, чтобы поляки нас из траншеи углядели и перехватили? Сейчас, погоди, свернем куда нужно.

И точно, немного погодя, дорога сделала крутой поворот.

-- Ну, теперь, брат, за мной в кусты, -- сказал Трошка, -- да, смотри, не увязни.

Предостережение было не излишне: когда Петрусь, вслед за своим товарищем, прыгнул с дороги через занесенную снегом канавку в кустарник, то увяз в рыхлом снегу выше колен.