«На Москву». Из истории белой борьбы

«Ко мне и в мой штаб часто обращаются отдельные офицеры, солдаты и целые группы, как находящиеся в Балканских государствах, так и в других странах, с просьбами о зачислении в ряды армии. Большинство их служило ранее в армиях Юга России, или на иных антибольшевистских фронтах. Подобные явления особенно ценны, свидетельствуя, что обращающимися руководят не материальные интересы, т. к. большинству из них хорошо известны тяжелые условия жизни армии в изгнании, а искренние желания быть полезными Родине, объединиться вокруг ее последнего жизненного оплота, Русской армии, единственно уцелевшего до настоящего времени».

В силу этого приказывалось «произвести самую подробную регистрацию всех членов офицерских обществ и союзов, внушив им, что производимая регистрация отнюдь не носит характера мобилизационных списков».

На этом вопросе и возник с Высшим Монархическим Советом резкий конфликт.

Военный представитель в Берлине доносил 22 марта 1922 г.: «В находящийся здесь Высший Монархический Совет поступили запросы от некоторых офицерских групп, находящихся в разных странах, испрашивающих указаний, как им относиться к регистрации офицеров, производство коей предписано Вашим Высокопревосходительством. На эти запросы Высший Монархический Совет ответил, что офицеры-монархисты должны записываться в ряды Русской армии только в том случае, если она на своих знаменах будет носить девиз: „За Веру, Царя и Отечество“».

* * *

Время это совпадает с переездом Главнокомандующего из Константинополя в Сербию.

Отъезд Главнокомандующего из Константинополя превратился в сплошной триумф. Таким же триумфом явился его приезд в Белград. Громадные многотысячные толпы народа запрудили всю вокзальную площадь – и несколько дней подряд нескончаемое число депутаций приветствовало генерала Врангеля в здании Российской Дипломатической Миссии.

Монархические организации Сербии, возглавляемые П. В. Скаржинским, приняли самое горячее участие в этом чествовании. Громадное количество адресов было поднесено различными организациями – и почти в каждом из них отражались определенные монархические стремления. В адресе от русских беженцев в Королевстве С.Х.С. говорилось об «исторических основах под сенью Святой Веры Православной и мудрым водительством Законного, Божиею споспешествующею милостию, Хозяина Земли Русской». Земунская колония говорила о желании возвращения родине «Законного Помазанника Божия». Топчидерская колония упоминала о «стяге Императорской России». Парламентская группа указывала на «историческую законную и непререкаемую Власть, которая создала Великую Россию и одна может ее восстановить». Земские деятели говорили о священном завете – «За Веру, Царя и Отечество». Русские педагоги высказали пожелание «венчать на царство Законного Монарха».

Настроение было яркое и однородное, и только немногочисленные адреса – от Общества Русских Ученых, Национального Комитета в Белграде, Общества Русских Врачей, Собрания Городских Деятелей и Общества Железнодорожников – не включили в свои адреса ярко монархических лозунгов.

Несомненно, что из приезда генерала Врангеля была создана внушительная монархическая демонстрация. Та теплота и сердечность, которая была проявлена всеми без исключения, внутренне обязывала; та симпатия к монархическим лозунгам, которая должна была существовать в самой Русской армии – создавала невероятные трудности для сохранения самостоятельности. Ко всему этому присоединилась возможность уже вполне легально воздействовать на армию через переселившийся в Белград Русский Совет.

* * *

Точка зрения монархистов на свою роль лучше всего выражена в письме на имя Главнокомандующего, посланном одним из самых искренних представителей монархического течения, профессором Т. В. Локотем 23 февраля 1922 г., еще в бытность генерала Врангеля в Константинополе.

Профессор Локоть писал: «Государственный характер армии требует от нее и государственного знамени, каковым у Императорской Русской армии было знамя – „За Веру, Царя и Отечество“». Это – не партийное, но государственное знамя. Эта точка зрения разделялась и видными монархистами в Париже, и официально проводилась Высшим Монархическим Советом.