«На Москву». Из истории белой борьбы

Таким образом, с 1 марта, когда Главнокомандующий прибыл в Белград, по 10 октября, когда писал приведенное выше письмо H. Е. Марков, произошла большая метаморфоза взглядов Высшего Монархического Совета.

Тогда армия почиталась «единственной национальной ценностью», а генерал Врангель – «единственным и преемственным Вождем». Теперь – Русская армия сводилась уже к частному противобольшевистскому предприятию, а генерал Врангель становился одним из многочисленных антрепренеров.

В марте 1922 г. власть Главнокомандующего была не только обязательна для военных лиц, но предполагалась Высшим Монархическим Советом обязательной для всех русских людей; сомневающиеся в этом, вроде кн. Львова и А. А. Зеелера, именовались «изменниками». Теперь не только гражданские лица, но и военные, объявлялись «не находящимися на службе», а потому свободными от врангелевской власти.

В марте 1922 г. сохранение воинской связи и воинской дисциплины почиталось высшей добродетелью; мысль о создании чего-нибудь, хоть самым отдаленным образом напоминающего «полковые комитеты», показалась бы кощунственной. В октябре военные союзы именовались «профессиональными союзами бывших офицеров» и в pendant к «революционной» дисциплине – им вменялась в обязанность дисциплина «монархическая»[25].

Мало-помалу, из совершенно других предпосылок, Высший Монархический Совет практически становился на путь уничтожения армии, путь, провозглашенный когда-то левыми группами. Правда, это уничтожение мыслилось ими так, что взамен будет создана новая армия – из партийно-связанных офицерских союзов, куда волей-неволей вольются потерявшие всякий смысл остатки «белых армий». Но тенденция эта, подкрепленная рядом действий, не оставляла в этом никакого сомнения[26].

Справедливость требует отметить, что не один Высший Монархический Совет стоял на такой точке зрения. Так же думали и так же действовали монархисты, объединенные тем же лозунгом «За Веру, Царя и Отечество», но которые в том же самом Высшем Совете видели чуть не «изменников» долгу присяги: я имею в виду группу тех, кто после объявления Великого Князя Кирилла Владимировича Блюстителем Императорского Престола считал для себя обязанным беспрекословно ему повиноваться. Единого фронта, объединенного единым девизом, уже не стало.

С точки зрения партийной, если бы к тому же генерал Врангель был врагом монархического движения, каким его старались изобразить, – это только бы усилило его позицию: ссоры в стане врагов всегда придают силы. С точки зрения Главнокомандующего Русской армии, наличие двух борющихся друг против друга «противников» осложняло положение до крайних пределов: армия, приняв единый монархический лозунг, грозила расколоться пополам[27]. Надо было принять героические меры спасения единства армии, чтобы целой и невредимой передать ее в руки Верховного Главнокомандующего, когда для этого пробьет час.

В этой обстановке генерал Врангель и решил отдать свой приказ.

* * *

В приказе 8 сентября 1923 г. совершенно категорически говорится о границах Русской армии. «Поставив себе задачей сохранить на чужбине последние остатки Великой Русской армии, сплотить вокруг родных знамен оставшихся верными воинскому долгу воинов и по мере сил помочь им собственным трудом обеспечить свое существование, – говорится в приказе, – я не делал разницы между теми, кто последовал со мною в изгнание, и теми, кто сражался ранее нас под водительством других вождей… Ныне, после трех с половиною лет изгнания, армия жива; она сохранила свою независимость, она не связана ни договорами, ни обязательствами ни с государствами, ни с партиями, она собственным трудом обеспечивает свое существование». В силу этого военным представителям в различных государствах предписывалось взять на себя объединение и руководство деятельностью всех офицерских обществ и союзов и приказывалось всем офицерам, считающим себя в составе армии, записаться в один из союзов, а не считающим – выйти из их состава. Офицерам, входящим одновременно в состав каких-либо политических организаций, предлагалось, как чинам армии, выйти из них; уклонившиеся подлежали исключению из союза. Если же какой-либо из союзов признал бы возможным оставить в числе своих членов офицеров, отказывающихся числиться в составе армии и выйти из политических организаций, то такой союз сам выходил из состава армии. В созванной вслед за тем комиссии были выработаны практические правила для применения этого приказа, в связи с различным характером существующих офицерских обществ и союзов.

* * *