На нарах с Дядей Сэмом

Солисту подпевала и собственная подтанцовка, и толпа арестантов, и даже мы с Борей.

Я верил и не верил.

После оваций площадку заняли представители самой шумной тюремной популяции – выходцы с Ямайки. Регги в таком крикливом исполнении у меня лично возбуждения не вызвало. Тем не менее публика встречала и этот ансамбль с подобающим моменту энтузиазмом.

Шесть негров в разномастных серых шортах повышенной длины и безразмерных белых футболках выглядели крайне экзотично. Удивляли две вещи.

Во-первых, масса их тел. Во-вторых, длина многочисленных косичек и косиц. У троих артистов перекрученные гривы достигали задниц, а у главного солиста они висели ниже колен.

Обладатели подобных волосяных достоинств запихивали свое хозяйство в специально сшитые шапки-чехлы. Они ходили по зоне, таская на голове внушительные мешки с собственными волосами.

В столовку и на работу простоволосыми появляться было строго запрещено, поэтому любители косичек красовались и выпендривались на сцене по полной программе.

Никакой охранник не мог придраться к длине волос ямайцев. Чуть что – они сразу объявляли себя верующими растафарианцами[61] и говорили о высоких религиозных материях.

Вера в тюрьме приветствовалась и защищалась целым сводом инструкций…

Жара стала абсолютно невыносимой, и я отпросился у Бори пойти принять очередной, мало охлаждающий душ.

Мы договорились увидеться позже вечером, прямо перед началом салюта. Я ждал 10 часов вечера, хотя до конца и не верил, что такое может произойти.

Как оказалось, мои новые друзья-приятели меня не обманули! На двери моего корпуса висело объявление, что вечерняя проверка переносится на час раньше, а отбой – на час позже.

И все из-за праздничного фейерверка!

Южная и Северная половины исправительного заведения Форт-Фикс и прилегающий к нему лагерь составляли самую большую федеральную тюрьму США. За заборами и колючей проволокой одновременно содержалось больше пяти тысяч начинающих преступников, опытных нарушителей закона и неисправимых рецидивистов.

Мы находились в тройном окружении – наш острог расположили в самой середине огромного военного комплекса, состоящего из двух баз: военно-воздушных сил и пехоты.

При всем желании из Форта-Фикс убежать было невозможно, ибо за одной охраной следовала другая, а за второй – третья. На подступах к моему заведению висели многочисленные дорожные «кирпичи» и всяческие устрашающие таблички. Помимо многочисленных КПП, солдат и военной полиции.

Примыкающий к комплексу захолустный городок Fort Fix дал имя не только моей тюрьме, но и соседним военным базам. Попасть в населенный пункт Форт-Фикс было не менее проблематично, чем во времена СССР в засекреченные Арзамас-16 или Красноярск-48.

Над головами заключенных каждые десять минут взлетали военные и транспортные самолеты – аэропорт располагался под самым боком у тюрьмы. С третьего этажа одного из корпусов я собственными глазами видел взлетно-посадочную полосу. Ненавистный мною вонючий запах авиационного керосина и могучий гул ревущих моторов сопровождали нас с раннего утра до поздней ночи.

Однако раз в год соседство с ВВС возвращалось сторицей.

Четвертого июля армейцы радовали местных поселян и поселянок, а заодно и нас, зэков, настоящим праздничным салютом. В этот день мы ждали не только курицу, но и вечернее развлечение.

Как говорится – нет худа без добра.

Такого скопления заключенных, как в тот вечер, я больше никогда не видел!

Жилые бараки были совершенно пусты – все вывалили на улицу: в жаркую и липкую ночь. Из-за салюта вечерняя поверка и отбой были перенесены на час, поэтому никто в свои корпуса не спешил.

До этого момента я совершенно не мог представить, насколько нас здесь много. Толпы умирающих от духоты зэков медленно стекались на все более-менее открытые тюремные пространства: дворики, стадиончик и футбольное поле.

В толпе заметно увеличилось число взволнованных дуболомов. Они нервно раздавали приказы, активно регулируя передвижение масс заключенных.

Между двойными заборами острога медленно дефилировали белые пикапы охраны. На вышках появились дополнительные автоматчики. Внутри зоны на гольф-мобилях разъезжали дежурные начальники. Прожекторы выхватывали из полутемноты отдельные островки с зэками.

Присутствие низкорослых, но горластых немецких овчарок из охранного отряда К-9 придавало событию особо праздничную атмосферу.

Вместо обычных в этот день американских патриотических песен повсюду звучал достаточно нахальный смех заключенных и переговоры ментов по воки-токи.

Все смешалось в доме Облонских!

…Русская группировка собралась на забитом людьми футбольном поле практически в полном составе. Семен Семенович и Капитан захватили пару простыней. Мы с трудом нашли место среди подстилок других «отдыхающих».

Первым улегся Дима Обман, рядом с ним Саша Храповицкий, потом – неразлучные Саша и Робик. Кто-то присел с другого края. Максимка, Вадюша, Боря и я устроились на соседней подстилке.

Ровно в десять грянул первый взрыв.

Именно взрыв, поскольку салютные пушки, как оказалось, установили от нас всего метрах в двухстах.