На нарах с Дядей Сэмом

Стараясь не забывать о гольф-клубе, жене, детях, «фам фаталь», полуделовых обедах в ресторанах и прочих радостях жизни…

Вот и получалось, что зачастую важнейшие, если не сказать – судьбоносные бумаги в суд и к «собакам-прокурорам» готовили не сами лицензированные защитники, а их подмастерья – студенты или недавние выпускники юрфаков.

В задачке спрашивалось: кто страдал в первую очередь? Правильно, их подзащитные! И не просто страдали, а за свои же собственные деньги! Этакие садомазохисты продвинутые…

У Ларри Бронсона, одного из наших нью-йоркских адвокатов, наобещавших более высокие золотые горы, процесс написания сверхважных бумаг происходил следующим образом.

Мы с Викой готовили фактический материал, выискивали ошибки в прокурорских представлениях, сопоставляли неточности, готовили компромат на «жертв» злодеяний и буквально по пунктам выстраивали тактику-стратегию защиты: «Здесь надо объяснить то-то и то-то, здесь рассказать о том-то и о том-то, здесь сослаться на то-то и на то-то».

На подготовленный нами «скелет», помощник по имени Скотт, 22-летний студент New York University, нанизывал более-менее похожие федеральные дела. Готовил основу основ – прецедентные судебные решения.

Имея на руках подготовленный нами, повторяю – нами, проект очередного документа в суд или ответ гособвинителям, за дело принимался мистер-твистер Ларри Бронсон.

Он доставал сигару, нацеплял на нос золотые очки Сartier и начинал «священнодействовать». Что-то зачеркивал, что-то подчеркивал, что-то добавлял, а кое-где ставил на полях вопросительные знаки.

Скотт, Вика и я сидели в полной боевой готовности, чтобы, если что, ответить на любые вопросы Лицензированного-Адвоката-С-Многолетним-Опытом-Работы. Через полчаса ему занятие по специальности надоедало, и он отправлял документ к нам на доработку. В «комитеты», как грустно шутил я. Переключаясь на сочный рассказ о его подзащитных из коза ностра. И так до бесконечности.

Вернее, до очередного выяснения отношений. С битьем виртуальной посуды и угрозами ославить его «профнепригодность» на весь мир.

На какое-то время наши страшилки срабатывали, и криминального адвоката Лари Бронсона можно было видеть за раскрытым томом «Федерального реестра». Через неделю все возвращалось на круги своя.

Бом, бо-ом, бо-о-ом…

По ком звонит колокол? Колокол звонит по будущему федеральному заключенному Льву Маратовичу Трахтенбергу!

Бом, бо-ом, бо-о-ом…

…Своего последнего «лоера» я нашел чересчур поздно. Многие направления защиты были проиграны бесповоротно.

Часть – в силу шустрости прокурорши Кац, часть – из-за не требующей доказательств теории «преступного сговора» (привет Л.П. Берии), часть – в результате полного распи…дяйства моих предыдущих защитничков.

На адвоката Дейвида Льюиса из юридической фирмы «Lewis and Fiorre» я просто молился. Он не только собственноручно интервьюировал меня о «делах давно минувших дней», но и также собственноручно готовил ходатайство в суд и письма гособвинителям.

Причем в отличие от Ларри Вронсона и иже с ними – на десятках страницах и с указанием всех прецедентов в федеральном судопроизводстве.

Его верной помощнице Бэрни (копии старухи Шапокляк с «Вирджинией слим» в зубах), оставалось лишь исправить описки шефа и отформатировать документ до профессионального блеска.

От меня не требовалось почти ничего.

За исключением платы, разумеется. Хотя именно бородачу Дейвиду достался самый скромный гонорар, несмотря на то, что ему пришлось расчищать авгиевы конюшни всех предыдущих законников. И вести два моих дела одновременно: одно – в Нью-Йорке, другое – в Нью-Джерси.

За жалкие крохи. Поистине жалкие…

На тот момент золотые запасы бывшего рабовладельца значительно подыстощились.

Вернее – полностью закончились.

…Тюремные адвокаты «из своих» в 90 процентах случаев за «просто так» не работали.

За годы отсидки я познакомился только с тремя форт-фиксовскими «лоерами», которые иногда трудились из сострадания к ближнему. «Pro Bono»[732], то есть за красивые глазки.

Большинство доверителей не упускало возможности нажиться на своем ближнем.

Официально подготовка любых юридических документов другому заключенному каралась наказанием с «занесением», карцером и даже лишением части условно-досрочного освобождения.

Власти, как могли, препятствовали более-менее грамотному кассационному процессу: жалобам, апелляциям, Би-Пи 8/9/10/11 и т. д., и т. п.

Дежурные менты и учителя из «Отдела образования» периодически совершали налеты на юридическую библиотеку и обыскивали особо подозрительных посетителей.

Шмону подвергались не только безразмерные арестантские авоськи и бумаги на потертых столах, но и их шкафы в отрядах, на обыск которых высылался дополнительный спецдесант.

Если во время «процедуры индивидуального досмотра» сыщики находили чужие документы, письма, ходатайства, стенограммы и пр., то все моментально конфисковывалось. В лейтенантский офис на разборки полетов отправлялись оба: и крючкотворец, и заказчик-челобитник. А оттуда, также дуэтом, по прямой – в «дырку».

Поэтому наши кляузники соблюдали полнейщую конспирацию.