На неведомых тропинках: По исчезающим следам

Потолок не рухнул. Он даже не шевельнулся. Магия Простого не затягивала нас внутрь, она сделала нечто иное. Подняла сквозь перекрытия, протащила через этажи, переместила так быстро, что мы этого даже не почувствовали. Не было ни ощущения движения, ни чередования света и тени, ни звука. Удушливая ловушка из песка вытолкнула скованных стеклянными лентами пленников в залитое сероватым светом нового дня помещение. Лифт в демонском исполнении.

Мы оказались в продолговатой комнате с длинным рабочим столом вдоль правой стены. Затертая деревянная поверхность была заставлена колбами и ретортами, весы у самого края, поддон со зловещего вида железками разом напомнил последний визит к стоматологу. Тишину нарушал лишь размеренный стук черного пластикового маятника, отбивающего одному ему понятный ритм. Тик-тик-тик…

Не маятник — метроном, — вспомнила я название, — у нас такой стоял в классе пения. Святые, кому тут петь? И о чем?

За столом сидел целитель и презрительно морщил нос, разглядывая мою рваную одежду, грязное исцарапанное тело, простенькое белье. Тот самый, что еще недавно отказывался видеть в человеке живое существо, тот, чьи пальцы деловито сантиметр за сантиметром осматривали кожу, не оставив мне места ни для стеснения, ни для стыда.

Ленты никуда не исчезли, по-прежнему привязывая нас к полу. Вокруг пленников просто сменили декорации. Мартын продолжал ругаться, глаза целителя Востока вспыхнули, и парень подавился очередным «чтоб вам», дергаясь уже молча. Ошейник не давал ему скинуть чужую магию. Еще одна лента вылезла из стены и обхватила лоб, зафиксировав голову Мартына. Глаза парня бешено вращались в глазницах.

У окна на куче песка сидел еще один заключенный, которым целитель занимался до нашего появления. Вернее, сидела. Страх тут же сменялся злостью.

— Пашка, — прошептала я.

Но явидь предпочитала ничего не видеть и не слышать. Кандалов не было, но бежать она не собиралась. Змея ничего не собиралась делать, только сидеть на куче песка и раскачиваться из стороны в сторону, обхватив колени тонкими, потерявшими силу руками.

— Они убили моего визирга, — сказал Простой поднимающемуся целителю. — Пришла пора возместить. Вырежи из них души, мне нужны новые советники. А эта, — он кивнул на меня, — твоя. Ты просил материал для опытов.

— Я ничего не сделала. Скажите, за что? — тихо спросила я, зная, как это глупо, но все равно не в силах сдержаться, да никто бы не смог. Он может ответить, может изобрести тысячи причин, а может промолчать, реальность от этого не изменится. Но это был Простой, и что-то в нем позволяло мне спрашивать, позволяло открывать рот. — Не я разрушала Цитадель, не я сломала Киу. Я хотела помочь, пусть и не по своей воле.

Я снова посмотрела на монотонно раскачивающуюся Пашку. Так-так-так — сопровождал каждое ее движение маятник на столе. Лучше бы лгуна закончила казнь, потому как в конце ее изысков стояла точка. Смерть. Вряд ли теперь стоит на это рассчитывать. Судьба заспиртованного в банке образца, возможно, не худший вариант развития событий. Самое время позавидовать спутникам, но тело человека не годилось для переселения души.

— Ничего? — повернулась ко мне безглазая голова. — Ты уничтожила якорь Киу.

— Неправда.

Целитель вопросительно посмотрел на хозяина, но тот мотнул головой, оставляя человеку голос. Да, Простой отличался от других хозяев и, не намеревайся он нас казнить, сказала бы, в лучшую сторону.

— Цветок Осени дала обещание похоронить одного из ошеров[10] Кайора. Но когда я снял с него голову, некоторые части тела растащили на амулеты. Она была настойчива. Она искала. Даже после собственной смерти. Невыполненное обещание тоже было якорем. Вы принесли в мой дом последнюю часть того глупца. Ты, — песочная рука сжалась в кулак, — дала обещание отнести эту тысячелетнюю падаль к месту захоронения. Ты разрушила якорь, — он повернулся к слуге. — Сделай так, чтоб она пожалела.

Памятник рассыпался с тихим шорохом, вновь став тем, из чего был создан, мусором под нашими ногами.

Задрожав, я упала на пол. Пережатые стеклянными лентами ступни начали неметь. Все зря! Все, что мы сделали, все, на что надеялись, все впустую. Именно сейчас в этот момент, я вспомнила слова Пашки, сказанные у начала дороги из желтого песка: «У меня есть для чего жить». Потеря Юкова была невозможно болезненной, утрата дома, исчезновение бабки, Веника… Больно, но не смертельно. От этого можно оправиться. У меня тоже было для чего жить. Для кого.

Целитель взял со стола скальпель, показавшийся нестерпимо ярким и острым. Я отпрянула назад, едва не застонав от боли в обездвиженных ступнях, но мужчина не удостоил человека и взглядом. Для него я осталась всего лишь предметом, материалом для опытов.

Восточник подошел к монотонно покачивающейся девушке, склонился и резким движением полоснул Пашку по предплечью. На коже выступила самая обычная красная кровь. Первый надрез. Сколько их еще потребуется, чтобы душа покинула тело?

Так-так-так, — раскачивая груз, покивал маятник.